Мне стало неприятно. В моём мире, у меня дома некромант морочил головы моим родным — и морочил блестяще.
— Максим!
Он обернулся: улыбка от уха до уха, ямочки на щеках, на носу всё те же тоненькие очки.
— Доброе утро, Лена!
— Доброе утро, — благодушно подхватила мама. — Ты уже умылась? Садись завтракать, остывает курица…
Максимилиан смотрел на меня, по-прежнему улыбаясь. Вчера я, наверное, лишилась рассудка от усталости: как можно было привести в родной дом некроманта?!
— Нам с Максимом надо идти, — сказала я деревянным голосом.
— Куда это? Ты ещё не ела! Петя, Дима, подвиньтесь, пусть Лена сядет… А Максим пусть погостит ещё, дождётся родителей из Крыма…
Я запихивала в себя горячие ломти тушенной с картошкой курицы и слушала, как Максимилиан втирается в доверие к моим родным. Впрочем, в доверие он втёрся ещё вчера, а теперь обманным путём пробирался маме в душу. Непостижимым образом он чуял, какие слова ей приятно будет услышать, и раз за разом попадал в яблочко:
— Очень люблю читать. Не понимаю этих геймеров — всё бы сидеть носом в экран… Спина колесом, сколиоз вырабатывается…
— Совершенно верно, — мама смотрела на него, будто он был её любимым старшим сыном. — В наши времена…
Я запила картошку крепким горячим чаем. Мельком глянула на часы на стене: уже почти десять. Долго же я валялась в постели.
— Вот это была жизнь, — некромант вздохнул. — Не было этой очумелой беготни, как белка в колесе: работать на трёх работах, чтобы как-то тянуть семью, а на жизнь уже и времени не остаётся…
Я разинула рот: Максимилиан повторял собственные мамины слова, которые она, бывало, в плохом настроении говорила соседкам. Мама не насторожилась — наоборот, закивала с готовностью.
— А этот гламур, — продолжал Максимилиан, глядя маме в глаза. — Эта пошлость… Невозможно стало включить телевизор…
— Нам пора, — я встала, чуть не опрокинув табуретку. — Максим, пошли.
— Лена, что за командный голос? — Мама нахмурилась. Петька и Димка исподтишка перебрасывались куриными костями за её спиной.
Я выразительно посмотрела на Максимилиана.
— Извините, Евгения Павловна, — Максимилиан поднялся. — Мне надо сегодня сдать книгу в библиотеку. Прямо сейчас.
* * *
— Никогда не смей так делать.
— Как?
— Не смей колдовать у меня в доме! Не смей издеваться над моими родными!
— Издеваться? Колдовать?! Лена, такому колдовству обучен любой разумный младенец…
— Ты понял, о чём я говорю, — сказала я, как отрезала. — И хватит!
В пустыне светало. На песке виднелись, не занесённые ветром, наши вчерашние следы; впрочем, какие они вчерашние, ведь здесь, в пустыне у границ Королевства, время не сдвинулось ни на секунду.