– Я рада вас видеть в добром здравии, – робко нарушила Софи затянувшееся молчание. – Хотя, – она показала на его руку, висевшую на повязке, – вы ранены?
– Пустяк! – с самодовольством, опять удивившим его самого, поспешил заверить Борис.
Он вгляделся в нее внимательнее и поразился происшедшей в ней перемене. Шаль не скрывала скромное серое платье с глухим воротом, на руке, которую Софи подала ему как бы даже с неохотой, Борис не заметил ни одного кольца. Изменились также ее духи. Раньше от красавицы Софи исходил бодрящий пряный аромат. Этот запах пьянил, и недаром свел он с ума полковника Азарова. Теперь же от Софи скучно пахло лавандой.
– Хм, – Борис помолчал и откашлялся, – не знаю, право… но… примите мои соболезнования по поводу смерти вашего… вашего, в общем, по поводу смерти полковника Азарова, – выпалил он и вздохнул с облегчением. – И я тоже безумно рад вас видеть! – добавил он не столь официально.
Софи молча наклонила голову, потом сказала:
– Боюсь, что я нынче плохой собеседник. Героя нужно встречать не так.
– Но я вовсе не претендую на славу героя, – возразил Борис, – вот Азаров…
– Вы потом мне расскажете подробно, – живо прервала его Софи, – мы с вами встретимся и поговорим. Что вы так смотрите на меня? Это своего рода траур, – пояснила она, указывая на платье. – Теперь уже не для кого наряжаться, да и Анна Евлампиевна болеет… Вы удивлены видеть меня такой? – добавила она.
– Очень, – честно признался Борис, – я никогда не думал, что вы были настолько привязаны к Азарову. – В его голосе прозвучали ревнивые нотки, что не укрылось от внимательного слуха Софьи Павловны.
– В такое страшное время женщине плохо одной, и начинаешь ценить верность и преданность, только когда их потеряешь навсегда. – Голос ее дрогнул.
Борис с испугом отшатнулся – он подумал, что прелестная Софи сейчас разрыдается в его объятиях. Как бы она ему ни нравилась, такого испытания он не выдержит. Но глаза ее были сухи.
– Ну же, дорогая, – воскликнул он, взяв ее руки в свои, – выше голову! Возьмите себя в руки. Я вас не узнаю! Осушите ваши слезы, иначе эти дивные фиалковые глазки поблекнут, ведь соленая вода очень вредна для лилового цвета.
– Вы думаете? – Софи встревоженно наморщила носик. – Ох, друг мой, – на миг глаза ее заблестели по-прежнему, – как же я рада, что вы вернулись живым! Вы, конечно, можете мне не верить, – заторопилась она, видя, что Борис прищурился скептически, – но это ужасно, когда умирают такие молодые… Но вряд ли вам интересно со мной, вы мне совершенно ничем не обязаны и можете больше не приходить, – закончила она довольно сухо, при этом нижняя губка чуть надулась, а фиалковые глаза смотрели в сторону с подчеркнутым равнодушием.