– Игра закончена, Коновалов! – прохрипел Борис, едва отдышавшись и поднимаясь на ноги.
Горецкий подошел к ним и направил свет фонаря в лицо ночному гостю.
– Что?! – изумленно воскликнул Борис не веря своим глазам. – Это вы?
Перед ним со скрученными за спиной руками стоял, тяжело переводя дыхание, ротмистр Мальцев.
К 10 октября 1919 года на орловском направлении Красная Армия имела шестьдесят две тысячи штыков и сабель, более тысячи пулеметов и двести семьдесят орудий против двадцати двух тысяч штыков и сабель, трехсот семидесяти пулеметов и семидесяти двух орудий Добровольческой армии. Тем не менее белогвардейцы, владея инициативой, продолжали наступление. Главком РККА С.С. Каменев[16] отдал приказ о контрнаступлении двумя ударными группами. Однако Добровольческая армия продолжала наступать и 10 октября захватила Кромы, а 13 октября – Орел. Ударная группа красных и Эстонская стрелковая дивизия наступали на Кромы и Орел. Обстановка на фронте менялось ежечасно. В ночь на 20 октября «добровольцы» оставили Орел, в который вступили 3-я Латышская стрелковая бригада и Эстонская стрелковая дивизия. Белогвардейцы пытались вернуть утраченную инициативу и вновь захватить Орел. Особенно ожесточенные бои развернулись в районе Кром, которые несколько раз переходили из рук в руки. Тяжелые бои продолжались. 3 ноября красные ввели в образовавшийся прорыв кавалерийскую дивизию Примакова,[17] которая, выйдя в тыл противнику 4 ноября, овладела Понырями, 5 ноября – Фатежем, а 15 ноября – Льговом. 17 ноября Эстонская стрелковая дивизия заняла Курск. Стратегическая инициатива перешла к Красной Армии. Началось быстрое отступление деникинских войск.
Горецкий явился под вечер и был мрачнее тучи.
– Аркадий Петрович, мне нужно с вами поговорить! – заявил Борис.
– Вот именно, голубчик, у меня тоже есть для вас новости, – вздохнул Горецкий. – Дела мои в Ценске закончены, и наше с вами общее дело мы благодаря вам и Саенко довели до логического конца, хотя и с большими сложностями. Допросил я ротмистра Мальцева, он совершенно спокоен, ведет себя мужественно, чего я и ожидал. Такого человека надобно иметь в единомышленниках, а не во врагах! И на черта он связался с Петлюрой? – вздохнул Горецкий.
– Послушайте! – встрепенулся Борис. – За всей этой суматохой мне только сейчас пришло в голову: если предатель – не штабс-капитан Коновалов, то кто же тогда убил коновода Пряхина и зачем?
– Я задал ротмистру этот вопрос, и он ответил, что Пряхина убил он, потому что Никифор Пряхин, будучи в госпитале, совершенно случайно подслушал разговор Мальцева с Кулябко. Разговор был конфиденциальный, и, если бы Пряхин начал болтать, кое-кто мог бы заинтересоваться, а Мальцев должен был быть вне подозрений.