«Короче, ну его в жопу, этого Митрофанушку! — неожиданно для себя подумал Миша. — Я из-за него в новую историю вляпался!»
Он осекся. Вот здесь он прав! Именно благодаря абитуриенту Василию Дрелю Михаил здесь и находится. И не сказать, что это совсем лишний опыт для историка. Да-да, совсем не лишний.
— Ладно, пусть живет, маленький засранец, — с улыбкой буркнул Миша.
Он прошел уже метров пятьдесят. Обернулся. С этой стороны он дом еще не видел. Впечатления были забавные — как будто подсмотрел за своим начальником, моющимся в душе или сидящим на толчке. Вроде тот же человек, а когда смотришь на него в подобном необычном ракурсе, думаешь: е-мое, ну и чудовище. С задней стороны дом номер тринадцать был в полном неглиже: с балконов свисали выстиранные простыни, трусы и рубашки, где-то не хватало стекол, а где-то, наоборот, их было слишком много. Нижние этажи закрывали боксы гаражей, и тут срама было еще больше — жители не особо парились на весенних и осенних субботниках, сваливали весь мусор прямо здесь, на задах. Они, очевидно, полагают, что именно здесь и заканчивается планета Земля и ничего страшного нет в том, чтобы снять штаны, присесть и немного посрать.
«Интересно, — подумал Миша, — долго ли сможет человек валить огромные мешки мусора возле мусоропровода и терпеть при этом отвратный запах? Как говорил царь Александр Третий устами Никиты Михалкова, русский человек стоек, а потому непобедим!»
Он вздохнул и повернулся к лесу. Надо топать и делать дело, а не болтать со своим внутренним собеседником, каким бы увлекательным ни был разговор.
Миша вынул из кармана пол-литровую бутылку питьевой воды, открыл крышку, сделал небольшой глоток. Вкус ему показался каким-то странным, будто вода была набрана из крана. Хотя на самом деле он отлил ее из пятилитровой бутыли чистой питьевой воды, купленной в магазине.
— Блин, — вслух высказался Миша, — а если попробовать здесь съесть бутерброд с колбасой?
Он уже пожалел, что не взял с собой перекусить. Забавный получился бы эксперимент. Он убрал бутылку обратно в карман и двинулся вперед.
С каждым шагом шум в его голове усиливался, и он этому не препятствовал. Это был шум, напоминающий помехи в радиоприемнике при поиске станции. Сначала слышны только свист, вой ветра и неразборчивые шорохи, потом появляются голоса — женские, мужские, детские, — затем голоса оформляются в членораздельную речь, а еще чуть-чуть — и уже можно разобрать разговоры. Вот только очень часто случается так, что выудить что-то полезное из этих разговоров почти невозможно. Сплошное «ну-ведь-сам-того-гляди-нет-ух-ааа-мама-блин».