— У ментов работа такая, — произнес Миша. — Он был трезв. И его избили.
— Уверен?
— На все сто.
— Может, ты знаешь кто?
— Догадываюсь. Точнее скажу на месте.
Владимир Петрович помолчал, потом выдохнул:
— Ну, блин, ты даешь, парень…
— Даю. «Скорую» вызвали?
— Конечно. Петра уже отвезли. В сознание он пока не пришел, и черт его знает, придет ли.
— Будем надеяться. Я выезжаю.
— Хорошо. Я встречу во дворе на детской площадке.
— Договорились.
Миша приехал через час. Уже стемнело, маршруток ходило мало, и все они были забиты до отказа. Разоряться на такси Михаил не стал — он все еще переживал последствия финансового кризиса, вызванного ужином с профессором Саакяном. Старая жопа вылакала всю бутылку красненького бордо по 10 тысяч рублей за ноль семьдесят пять. Мише тогда досталась едва ли треть содержимого (он, правда, не жалел, потому что Саакян после дорогого ресторанного напитка догонялся какой-то белой полусухой бурдой из супермаркета, а с утра, явившись в университет, был похож на стоптанный ботинок, в который вдобавок нассал домашний кот).
Владимир Петрович, как и обещал, прохлаждался на детской площадке. Правда, не один. Рядом с ним сидели скромный Саша и незнакомый Михаилу молодой милиционер с кожаной папкой под мышкой. Они о чем-то беседовали.
— Здравствуйте, — сказал Миша. — Не помешаю?
Владимир Петрович слез с бревна, кивнул на мента.
— Добрый вечер, Миш. Знакомься, это Геннадий, местный милицейский начальник. Участковый то есть.
Молодые люди пожали друг другу руки. Было видно, что участковому происходящее здесь нравилось не больше, чем, например, очередная истерика жены, вызванная наступлением месячных. Он лениво перекатывал во рту жевательную резинку, время от времени почесывал лоб под фуражкой и молчал. И до Михаила ему не было абсолютно никакого дела.
— Что думаешь делать, Миш? — спросил Владимир Петрович.
Тот пожал плечами. Его смущал мент, но торчать здесь и молоть языком в ожидании его ухода тоже не имело смысла.
— Пойду погляжу на месте, — уклончиво ответил Михаил после недолгого молчания и сразу направился к первому подъезду, мысленно «колдуя», чтобы никто за ним не увязался.
Уходя, он услышал за спиной приглушенный диалог.
— Кто это? — спрашивал участковый.
— Один знакомый, он может помочь.
— Вам, бл…, уже никто не поможет! Вам уже всем осталось перестрелять друг друга, к чертовой матери, и похорониться вон там за лесом.
— То есть, ты умываешь руки?
— Давно уже!
Михаил усмехнулся.
Перед самым входом в подъезд он повернул голову вправо, завидев знакомый силуэт. У второго подъезда под лучом фонаря стоял Семенов. Как обычно, пьяный, вернее, со своей неизменной фляжкой. Сколько он успел выпить, было непонятно, но не выпить эта сволочь не могла — слишком много «переживаний» свалилось на голову в последний месяц. Миша еще в прошлый раз, когда крутил его руку, ухватив за запястье, увидел много чего, о чем стоит либо сразу говорить прокурору, либо не говорить совсем, чтобы не выглядеть глупо.