Эндрю умолк. Встал и пошел по пляжу к воде. Анна закурила сигарету, посмотрела на кучку песка, которая осталась от брошенного им песчаного шарика. Она понимала его энтузиазм и возбуждение. Такие чувства испытываешь, когда занимаешься чем-то действительно важным для тебя. Ее отец тоже был способен месяцами жить в своем мире, когда занимался своими проектами. Но отец никогда бы не согласился участвовать в том, что могло кого-то обидеть, унизить, ранить, а тем более убить...
С каким отвращением отец надевал мундир, когда его призвали... Они с матерью провожали его на вокзал. Его лицо отражало безграничную грусть и стыд. Ему было противно стоять перед ними в этом мундире. Он чувствовал себя в нем, как клоун на похоронах. Но он был вынужден сделать это ради них. Выбор был невелик: тюрьма или мундир. Тюрьма означала бы преследование жены, матери и дочери. Всей семьи. Теперь Анне иногда кажется, что отец умер уже там, на вокзале в Дрездене, еще до того, как состав отправился под Сталинград. Она не может представить себе, чтобы он в кого-то стрелял...
Очнувшись от воспоминаний, она посмотрела на океан. Эндрю нигде не было видно. Она испугалась. Встала и подошла к воде.
— Эндрю! Эндрю, где ты, Эндрю?! — в панике кричала она.
Неожиданно он появился рядом.
— Я здесь.
— Эндрю, прошу тебя, не делай так больше! Никогда не делай, — шептала она, жадно целуя его лицо и волосы.
Он обнял ее. Прижавшись друг к другу, они шли по пляжу.
Маршалловы острова, атолл Бикини, около полудня, воскресенье, 3 марта 1946 года
Анна проснулась от странного ощущения тревоги. Прикрыла веки. Протянула руку к сигарете.
На Бикини начиналось воскресенье. Для Нишмы, Маттеуса, Рейчел и всех остальных в деревне это не имело особого значения. Для них понедельники, вторники, четверги или субботы, по большому счету, отличались от воскресений лишь службой в церкви. Во всем остальном дни недели были похожи один на другой. Лодки отправлялись в море, женщины ткали циновки, плели корзины, потрошили рыбу, запекали ее на костре, дети плакали или смеялись, солнце всходило и заходило, люди умирали и рождались как по четвергам, так и по воскресеньям. Дни недели на Бикини были чем-то условным.
Анна зарядила в фотоаппарат новую пленку. Оделась наряднее, чем обычно. Обула туфли. Впервые с тех пор, как прибыла сюда, шла по пляжу в туфлях. Ей казалось невозможным прийти в церковь босиком. Но для местных жителей обувь играла совсем иную роль — она защищала ступни от ран, ожогов или укусов. Здесь все было по-другому, в том числе и церковная служба, которая была похожа скорее на праздничное развлечение, чем на священнодействие. Женщины украшали цветами не только алтарь. Они вплетали в волосы гибискусы и были одеты очень живописно. Все радостно улыбались в ожидании встречи с Богом. Для жителей Бикини Бог, о котором они узнали от миссионеров, был не только христианским творцом и мудрецом, не только Иисусом в окружении апостолов, он был и в скорлупе кокосового ореха, и в разноцветном птичьем оперении, и в ракушке на пляже, и в дуновении ветра, и в голубизне океана, и в каждой рыбе, которую даровал им этот океан. Они приняли христианство, принесенное сюда миссионерами, но это вовсе не мешало им оставаться язычниками.