Луизе, Женевьеве и Флетчеру, наблюдавшим за тем, как вырастает на обзорном голоэкране планета, все это было, конечно, неизвестно. Отличие от Норфолка было понятно даже неискушенному наблюдателю (Женевьева заявила, что Марс выглядит каким-то потрепанным), но объяснить увиденное в геотехнических терминах никто из пассажиров «Далекого королевства» не мог. Для них главным было отсутствие багровых облаков.
— Ты можешь отсюда определить, есть ли там одержимые? — спросила Луиза.
— Увы, нет, леди Луиза. Планета сия лежит за пределами моего второго зрения. Ощущаю я лишь пределы сего могучего судна. Для моих чувств Вселенная завершается за его броней.
— Не говори так! — возмутилась Женевьева. — Мы от таких ужасов и улетели.
— И мы спаслись от них, малышка.
Женевьева оторвалась на миг от телеэкрана, чтобы улыбнуться ему. Путешествие привело ее в чувство. Делать в полете пассажирам было совершенно нечего, радости кувыркания в невесомости скоро приелись, и Женевьева быстро научилась обращаться с бортовым компьютером. Ради нее Фурей загрузил в память старинные учебные программы с голосовым управлением, и с этого момента девочка с головой ушла в образовательные и развлекательные клипы. Особенно ей нравились игры, и Женевьева часы могла проводить в своей каюте, сражаясь в голографическом тумане со сказочными созданиями или исследуя воображаемые миры, даже отправляясь в полет к галактическому ядру.
Луиза и Флетчер использовали те же программы, чтобы получить доступ к историческому разделу энциклопедии, изучая важнейшие события мировой истории, начиная с середины девятнадцатого века. Благодаря принятой на Норфолке жесткой цензуре для девушки большая часть этих сведений была столь же неожиданной, как и для одержимого. И чем больше она читала, тем более невежественной себя чувствовала. Несколько раз ей попросту приходилось справляться у Фурея, а было ли такое вообще, — слишком уж информация в базах данных «Далекого королевства» отличалась от того, чему ее учили. Фурей неизменно отвечал: «Да, было», — и так же неизменно добавлял, что интерпретация событий всегда зависит от точки зрения. «Мы всегда смотрели на мир через призму идеологии — это давнее проклятие нашего народа».
Веселее от этого не делалось. Не то чтобы школьные учителя ей лгали — искажать информацию было бы неразумно, учитывая, сколько космонавтов с прибывающих кораблей посещало планету в летний сезон, — но они замалчивали на удивление много неприятных истин.
Луиза приказала бортовому компьютеру показать вектор подлета. Изображение на голоэкране сменилось — на кадры с передних сенсорных гроздьев наложилась оранжево-зеленая схема. Фобос закатывался за горизонт — тусклая звезда, окруженная обширным искристым ореолом промышленных станций. Пассажиры звездолета наблюдали, как на глазах увеличивается астероид по мере того, как «Далекое королевство» на одной десятой g выходило па орбиту. Населенный уже на протяжении пяти веков, Фобос имел весьма насыщенную историю. Ни один другой населенный астероид или спутник не находился так близко к планете. Но именно эта близость делала его идеальным источником сырья в начальных стадиях проекта терраформирования. После этого астероид переориентировался на выпуск астроинженерной продукции, став крупным портом. Приданное ему вращение, призванное создать искусственную гравитацию в двух биосферных кавернах, много веков назад смело с поверхности Фобоса последнюю пылинку, и теперь звезды освещали лишь голый серовато-бурый камень. Во многих местах поверхность его зернисто отблескивала — там рудокопы снесли ради симметрии крупные выступы — а оба конца спутника были стесаны. Цилиндрической формой и нагромождениями техники на торцах Фобос напоминал гибрид между обычным населенным астероидом и эденистским обиталищем.