Медленно бесшумно встаю и на полусогнутых ногах стелюсь к хумансу — он меня пока не видит, из-за того, что моя лежанка располагается вне зоны его зрения — чуть правее и дальше от костра. Легко касаясь кончиками когтей ножен, проверяю наличие тесака на предплечье. Аккуратно и тихо вытащив его, бесшумной чёрно-зелёной тенью вырастаю за спиной хуманса. Добрая, чуть смущённая улыбка пробегает по моим губам — извини, ты не станешь шедевром, пока моих навыков не хватит проделать всё так тихо, чтобы не проснулись остальные — прости меня.
С лёгким шелестом сталь входит в пока тёплое тело, перерубая размеренно и ничего не подозревающее бьющееся сердце. Правая рука в это время с лёгким хрустом ломает гортань, протыкая нежную белую кожу когтями. Как всё же некрасиво получается первый штрих будущей картины. Хотя можно рассматривать это только подготовкой фона — да, успокойся, это только грубые мазки грунтовки, только оттеняющие будущий шедевр. Аккуратно усадив тело и подперев его пулемётом, я с тревогой присмотрелся к получившейся композиции — нет, всё же чего-то не хватает — точно он слишком серьёзен и не понимает всей оказанной ему чести быть составной частью моего будущего шедевра. Это надо обязательно исправить — это унылое выражение лица, оно просто не подходит для лицезрения будущей картины, предстающей перед застывшим взглядом её первого участника. И я это исправлю. Кстати интересно, как я успел так быстро перебросить лезвие из правой руки в левую — даже сам не заметил. Перебросив мелькнувший серебристой рыбкой клинок обратно, я лёгким касанием рисую новую, радостную улыбку. Чуть отойдя и наклонив голову вправо, окидываю часового взглядом и понимаю, что, несмотря на исправление, он всё равно ещё слишком серьёзен. Но в моей голове уже забрезжила идея, как придать ему больше веселья — запустив кисть руки в легко раздавшийся разрез, я вытаскиваю наружу язык, заставляя мертвеца кривляться в беззвучном веселье. Да — так гораздо лучше.
Теперь перейдём фону — фон в композиции должен нести не меньшую смысловую нагрузку, чем центральные фигуры. Но в качестве фона мне приходится использовать довольно некачественный материал — два молодых хуманса и один практически старик. Нет красиво и беззвучно оформить задник мне не удастся — хотя и не хочется, но всё же некая топорность в моей картине будет — не по правилам, но фон я буду оформлять уже холодным. Быстрая, блестящая бабочка — мотылёк из стали, ласково перепорхнула в моих руках от одного тела к другому. Руки уверенно придержали статистов, чтобы своими судорогами и тихим хрипом они не разбудили центральных фигур моего шедевра.