В тот вечер Фред ехал домой под дождем и думал о Джеймсе. Он позволял себе эти мысли, только когда находился в одиночестве, опасаясь, что кто-то может увидеть его и догадаться, о чем он думает.
Фред всегда знал, что он гей, но когда на первом курсе Университета Северной Каролины познакомился с Джеймсом, то решил, что наконец-то понял почему. Потому, что ему на роду было написано быть с Джеймсом. Мать Фреда умерла в своей постели, когда ему было пятнадцать; отец — за кухонным столом, когда Фред был в колледже. После этого ему пришлось бросить учебу и расстаться с Джеймсом, чтобы вернуться домой и занять отцовское место в лавке. Он тогда решил, что это был последний удар отца, что ему удалось-таки лишить сына того, благодаря чему он наконец-то почувствовал себя счастливым, несмотря на то что думали о нем люди.
Однако три недели спустя после душераздирающего прощания в университете Джеймс, к изумлению Фреда, неожиданно появился в Бэскоме.
В конце концов Джеймс все-таки от нечего делать закончил образование в Орионовском колледже, пока Фред вел дела в лавке. Он получил диплом специалиста по финансам и работу в Хикори. С годами он уговорил Фреда избавиться от всего, что напоминало тому об отце и его неодобрительном отношении к сыну. Это Джеймс всегда говорил Фреду: «Пойдем сходим куда-нибудь поедим. Пойдем сходим в кино. И пусть только кто-нибудь попробует что-нибудь про нас сказать».
И то, что начиналось когда-то как юношеское безрассудство, когда два двадцатилетних юнца бросили учебу и стали жить вместе, наконец-то ни перед кем не отчитываясь, в конечном счете вылилось более чем в тридцатилетний союз. В глазах Фреда эти тридцать с лишним лет промелькнули, как будто он бегло пролистал книгу и обнаружил, что она заканчивается совершенно не так, как он ожидал. Теперь он жалел, что не уделял больше внимания сюжету.
И тому, кто его создавал.
Он подъехал к дому Эванель. Зонта у него при себе не оказалось, поэтому до крыльца пришлось бежать под дождем. Перед дверью он остановился и стащил с себя промокший пиджак и ботинки. Ему не хотелось закапать водой ее чистенькие полы.
Эванель нигде поблизости видно не было, и Фред позвал ее по имени.
— Я тут, наверху, — отозвалась она с чердака, и он двинулся на голос.
Эванель пыталась вымести опилки, которые оставили после себя рабочие, но это было все равно что пытаться вымести стайку крохотных пташек, которые с шумом вспархивали с места, стоило их коснуться. На ней был белый респиратор, потому что с каждым взмахом метлы опилочные пташки взлетали в воздух и повисали удушливым бежевым облаком.