Пираты молчали. Никто из них не решался что-то сказать. По лицу Ясуда было понятно, что он искренне переживает ту свою потерю и она до сих пор отдается болью в его сердце.
— Грустная повесть, — произнес молчаливый. – Но кто знает, быть может, однажды ты встретишь ту, что затмит собой воспоминания юности.
— Не встречу, — сказал иранистанец. – Я достаточно возвысился среди слуг Эрлика, что быть достойным узнать всю правду. Но если бы у меня был выбор, то я бы предпочел до сих пор жить в обмане.
— Тем, кто обременен знаниями, всегда тяжелее, — философски заметил пожилой.
— Ты прав, клянусь Эрликом! – признал Ясуд. – Все произошедшее со мной оказалось лишь хорошо разыгранным театральным представлением. Это был один из этапов нашего воспитания. Настоятели считали, что мы должны познать любовь во время ученичества, чтобы находясь в услужении не пасть её жертвой. Чувства послушников к девушкам, посещавшим храм, инициировались искусственно, при помощи магии и травяных отваров. Настоятели тщательнейшим образом отбирали кандидаток для создания будущих пар. Помимо легких заклятий, позволяющих контролировать сознание девушек, для верности еще брали в заложники какого-нибудь из их родственников, чаще всего младших братьев или сестер. Если сопротивляемость магии у девицы оказывалась высокой, то она трижды думала прежде, чем своими необдуманными действиями обречь на смерть близкого человека. О том, что финальный эпизод представления с палачом и плахой окажется реальностью, актрис не предупреждали и делали всё, чтобы они не прознали правды.
Ясуд глотнул вина и продолжил.
— Те методы, которые использовали жрецы, дабы пробудить в нас любовь, были если не совершенными, то очень близкими к ним. Я так ни разу за всю жизнь не почувствовал ничего, сколь либо похожего на то, что испытал в те годы. По словам настоятелей ни один прошедший через это испытание не предавал храм ради женщины. Но самым ужасным было даже не то, что во мне убили любовь, а то, что меня лишили надежды. Все те месяцы, которые я прожил, думая, что меня просто бросили, во мне жила вера, что всё может быть изменится к лучшему. Теперь её нет. Я уже был в наивысшей точке любви и страсти, больше мне там не оказаться.
— И много учеников взбунтовалось, — спросил лысый, — когда они узнавали правду?
— Мне такие случаи неизвестны, — сказал иранистанец и вновь приложился к бутылке. – Наши настоятели в точности знали, как мыслит человек, на что надо повлиять: на мозг, на сердце или селезенку, чтобы добиться понимания и послушания. Мы в их руках были подобны мечам, которые они ковали так, как хотели.