Раньше, когда её звали не Марианной, а просто Люськой, она ходила в лес и собирала клюкву на болотах. Тогда она ещё пыталась что-то заработать честно. Продавала зимой на трассе мороженые ягоды, фасованные по килограмму. Тран-зитники брали хорошо.
Люська отлично умела лазать по болотистым местам. Ни за что на свете не полезла бы она в такое гибельное место. Этот Кондаков просто идиот — сам не знает, что задумал. Надо потом предупредить Карсавина, чтобы не соглашался на такое. Ему ведь тоже по сюжету придётся блуждать по болоту.
Она прекрасно контролировала обстановку. Шаталась, чуть не падала с до-рожки, заламывала руки, изображала страх. Пару раз валилась на колени и с ви-димым трудом вырывалась из грязи. Останавливалась и с дрожью оглядывалась по сторонам, словно искала спасения. Потом снова понуро шла вперёд.
Вдохновения в таком деле не требовалось, только воображение. Совсем, как в её работе. Представь себя со стороны, смотри на себя глазами того, кто тебя поку-пает. Он хочет, чтобы было чувство — сделай чувство. Он хочет, чтобы ты была бесстыдной — нет ничего проще! Застенчивой, смиренной, пугливой — есть в ассор-тименте. Раскованной, бесшабашной, наглой — есть набор готовых масок. Можно смешивать их, как коктейль, можно употреблять отдельно.
Мадам Коко очень ценила Марианну. Она говорила: Божий дар! Теперь Ма-рианна играла страх перед потусторонним. Леший говорил, что здесь много тру-пов? Наверно, страшно будет, если кто-нибудь из покойников поднимется из сво-ей могилы и протянет свои прогнившие пальцы к ней! Раскроет рот и заклацает зубами!
Как, интересно, эти киношники будут делать спецэффекты? Наверно, по-стараются, чтобы было страшно. Того, кто сидит перед видаком и лопает сухари-ки, очень трудно напугать. Ему всё время мало. В самые страшные моменты он на мгновение задержит дыхание, а потом снова сунет в рот сухарик. А вот окажись он на месте героя… Вот представляете себе, вы тащитесь по болоту, и без того-то нелегко, а тут…
Героине страшно. Отовсюду лезут мертвецы. Целыми когортами они подни-маются из чёрной отвратительной воды. Хватаются костяными пальцами за кочки. А сзади наступают новые ряды. Встают ногами на головы передних и лезут по ним, как по ступенькам. А на них ещё, ещё, ещё… Роняют челюсти, теряют руки-ноги. В грудных клетках, как в тюрьме, сидят лягушки. Из пустых глазниц глядят болотные ужи. С них сползает плоть и со смачным шлёпаньем падает обратно в воду. А оттуда вылезают руки и хватают гнилое мясо: моё, моё! Мертвецы дерутся за свои куски. Все они тянут, тянут, тянут руки к героине!