– А вы питали Бесплодные Земли эманацией себя? И… как долго?
– Долго. Во мне много жизни. Было много. К тому же в детстве это вовсе не в тягость. Это так забавно, и восхищаются все: родители, соседи, учителя. Ты прикасаешься к камню, и по нему вьется плющ, лилии и розы отмечают твой след… Отсюда рождается безумная тяга: еще, еще, еще! Каждый твой шаг – это сад.
Оно закашлялось.
– Но Бесплодных Земель так много, – осмелилась Мардж, когда существо утерло ладонями брызги слюны. – И шестеро ваших братьев и сестер где-то там, возможно, продолжают пожирать их. Вас не хватит.
Оно откинулось на локти и мечтательно сощурившись посмотрело вдаль.
– Вы не поняли. У меня нет ни малейшего чувства долга. Я делаю это для себя. Я так хочу. Я прошел здесь. Вот мой след.
– Но как, как младенец может выбирать такие серьезные вещи? – Мардж аж задохнулась от негодования. – И кто дал право родителям выбирать такие вещи?
Эээ. Глупость. Правил нет. «Это» было ребенком, который творил чудеса походя, со счастливой улыбкой, и все вокруг восторгались им. Потом оно стало подростком и жаждало самореализации. Потом… потом, как водится, наверняка был период, когда ему захотелось разделить свой мир с кем-то, кто будет ему так же рад. Но тут его поджидали очевидные сложности. Потому что это – не норма. Потому что оно могло, конечно, вырастить вокруг себя и своей избранницы (условно говоря о ней в женском роде) маленький прекрасный садик посреди самых-пресамых Бесплодных Земель, но сами Бесплодные Земли вокруг были как пустая страница или канва, как ненаписанная книга в голове. Оно не могло остановиться, оно не могло ни отдать себя, ни разделить, и в конце концов в его личном мире остались только Бесплодные Земли, поле непаханое, пахать которое – только собой. И не пахать нельзя, потому что бросишь – и на этом кончишься сам. Выбора нет. Выбора никогда нет. Так говорят те, кто уже сделал выбор.
– Выбор был всегда, – сказало оно. – Ничто не мешало мне встать и сказать: «хватит, не хочу и больше не буду». Да, я опустею, но кто сказал, что я не сумею заполнить пустоту? Я достаточно горд, чтобы ценить то, что я есть, но я достаточно здраво мыслю, чтобы ценить то, что есть другие люди. Их другую полноту. Их способность растить свои сады. Я мог бы, да, и я бы даже не сожалел.
Оно ухмыльнулось, что означало, должно быть, извиняющуюся улыбку и кряхтя встало.
– Мне много о чем думается, пока я хожу.
– Вы много где ходите, – эхом отозвалась Мардж, поднимаясь ничуть не легче. – Далеко ль до Ясеня?
– А зачем тебе Ясень, милая?