Точно таким же безапелляционным тоном она разговаривала с Уиллой, когда той было десять лет.
Уилла как раз натягивала джинсы — Бесс вломилась, не постучавшись. Такое уж у нее было обыкновение, в светские условности она не верила. Уилла огрызнулась точно так же, как огрызалась в десятилетнем возрасте:
— Ну так не напоминай.
Она нагнулась, чтобы надеть сапоги.
— Грубить некрасиво.
— Работа — тоже вещь некрасивая, но делать ее все-таки надо.
— У тебя достаточно работников, чтобы ранчо один день обошлось без твоего присмотра. Еще не хватало, чтобы сегодня, в день похорон, ты уехала куда-то по делам. Так не годится.
Весь моральный и общественный кодекс Бесс Принта сводился к двум понятиям: «годится» и «не годится». Экономка была похожа на птичку: маленькая, щуплая, кожа да кости. При этом она обожала сладости и могла за один присест слопать целую гору блинов. Бесс утверждала, что ей пятьдесят восемь лет (на самом деле она подправила год рождения в документах), и очень гордилась своей ярко-рыжей шевелюрой, которую втайне подкрашивала хной. Непокорные волосы она затягивала в тугой узел на затылке.
Голос у Бесс был грубый, как сосновая кора, на лице — ни морщинки. Вздернутый ирландский носик, ярко-зеленые глаза. Руки у Бесс были маленькие, но ловкие. Характер крутой и вспыльчивый.
Сжимая костлявые кулаки, Бесс приблизилась к Уилле и посмотрела на нее свирепо снизу вверх:
— Немедленно отправляйся вниз и займись гостями.
— А кто будет заниматься работой?
Уилла выпрямилась. В сапогах она возвышалась над Бесс на добрые шесть дюймов, но это ничего не меняло. Между нею и экономкой постоянно шла борьба за власть.
— И потом, это не мои гости. Я их сюда не звала.
— Они пришли засвидетельствовать уважение. Обижать их не годится.
— Нет, они пришли совать свой нос в наши дела. Пора им убираться восвояси.
— Кое-кто, возможно, пришел из любопытства, — пожала плечами Бесс, — но многие хотели повидаться с тобой.
— А я с ними видеться не хочу.
Уилла резко развернулась, взяла шляпу и подошла к окну. Там были горы, темная полоса леса, заснеженные хребты. Вечная красота и тайна мироздания.
— Они мне не нужны. Я задыхаюсь среди всей этой толпы. Поколебавшись, Бесс положила руку ей на плечо. Джек Мэрси терпеть не мог всяких нежностей. Он строго-настрого запретил обнимать, целовать, баловать свою дочь. Такой порядок был заведен еще с тех пор, когда Уилла лежала в колыбельке. Что ж, Бесс обнимала и ласкала девочку, когда рядом не было никого постороннего. Иначе Джек выставил бы ослушницу за порог, как это произошло с его первыми двумя женами.