Утром, в одной из палаток, проснуться раньше других и пойдут к реке умываться. Потом проснутся во второй палатке. И пока они будут ходить к реке, проснувшиеся первыми разведут костер и приготовят все для чаепития, разложив по алюминиевым кружкам пакетики «дилмаха». Вода закипит, ее разольют по кружкам и начнут судорожно дергать пакетики за веревочки.
— Эй, сони, вставайте! — крикнет кто-нибудь, глядя на третью палатку. Один раз, второй, третий. Может быть и четвертый. Этого я не знаю. Потом, откинув полог, все одновременно заглянут внутрь палатки. Кто-нибудь, скорее всего оставшаяся девушка, сблюёт на землю, едва успев отвернуться. Трое парней глубоко вздохнут и побледнеют. У обеих девушек из третьей палатки рядом с их телами будут лежать их отрубленные головы. Потом все долго и затравленно будут смотреть друг на друга. Но кто-нибудь прервет молчание и срывающимся голосом начнет спрашивать, спрашивать, спрашивать. Как это? Что это? Что случилось? Кто это сделал? И, наконец, правильный вопрос — Что делать?
Все это время девушка будет истерично кричать. Парень, который вместе с нею измывался над ни в чем не повинными муравьями, залепит ей звонкую пощечину, и она замолкнет.
Потом будет долгое обсуждение. Споры. Крик. Трясущиеся руки и бледные от испуга лица. Впрочем, не только от испуга. Парочка из второй палатки почувствует себя не важно. Хотя «не важно» — это слишком мягко сказано. Им станет до одурения хреново. Они уйдут в свою палатку, отдохнуть. У костра останутся двое.
— Что с ними? — спросит один из оставшихся.
— Может, дилмах просрочен? — с улыбкой ответит второй.
— Да брось ты — скажет первый — Я серьезно.
— Я тоже.
— Как ты думаешь, кто убил девчонок? — шепотом спросит первый.
— Да кто его знает? — ответит второй — Может тот, кому надоело жрать манную кашу?
Фразочка прозвучит, конечно, как полный бред, но я думаю, он поймет, когда я вытащу из своего рюкзака небольшой топорик, с засохшими каплями крови на лезвии.