— Старо. Есть более цивилизованные способы развязывать язык.
Вадим поморщился — цивилизованный? Только не в его случае.
Он бы не спрашивал, а убивал. Медленно, с применением самых изощренных пыток отправлял на тот свет и смотрел, смотрел…
А что? Это мысль.
— Я знаю, что буду делать, — откинул окурок. — Сам все узнаю и приговор вынесу.
— С этой шалавой встретишься?
— Нет. С ней ты встретишься и применишь свои цивилизованные методы. Я боюсь, что ничего спрашивать не стану. Придушу без затей, а потом жалеть буду, что так просто отпустил.
— Стоит ли о сучку продажную руки пачкать?
— Вот поэтому я ее видеть и не хочу. Ты с ней свидишься, побеседуешь доверительно.
— Нет, Грек, мальчиков пошлю. Зная тебя, ясновидящим не надо быть — жить сучке, сколько доброты твоей хватит. Мне, конечно на ту-ю лярву, как и на ментов, по верхушку фикуса, но светиться без надобности, не стоит. Я еще здесь тебе пригожусь.
Вадим кивнул, соглашаясь, зажмурился, подставляя лицо ветру. Впервые за долгие, долгие годы ему хотелось дать волю чувствам и заплакать как семилетнему мальчишке, разбившему коленки. Но тогда он пытался сдержать слезы, а сейчас и хотел их выдавить, да не мог. Давно пересох их исток. Вместе с чувствами, верой в лучшее. Да и болела не коленка.
Мутно было на душе. И даже не больно, а холодно и мрачно, как в склепе.
Что он в таком состоянии натворить может, и самому страшно.
— Поехали со мной, посидим, — предложил Косте.
— Нет. Тебе сейчас одному побыть надо, в себя прийти. Глотни Henessi и ложись баиньки.
— Угу, — усмехнулся Вадим, — я лягу…
Уваров поежился: зловещая ухмылка Грекова навевала неприятные ощущения. Веселая осень намечается.
Греков крепко пожал ладонь Кости, прощаясь. Слов не было, да и не нужны они: все ясно и понятно. Что без толку молоть, в больном ковырять?
Уваров хлопнул друга по плечу: держись, и, нахохлившись, направился к своей тойоте. Греков сел в салон серебристого порше и уставился перед собой. Руки сами сжались в кулаки: Господи, какой же он был дурак!…
22 года назад.
Ира, Ирочка…
Большеглазая малютка с беззащитно-трогательным личиком. Наивный взгляд, по-детски припухлые губы. Иришка…
Вадим возвращался из армии, но не домой, а к ней, к своей любимой, единственно-желанной. Тетка и Егор подождут, главное, увидеть Иру.
Стрельцов писал, что видел ее с каким-то парнем, что, мол, крутит она за твоей спиной, Грек. Но Сашке верить, себя не уважать. Болтун он и гордится этим.
Чтоб Ирочка с кем-то роман закрутила? Да быть не может! Она же знает, как он любит ее, и сама клялась, что влюблена, и ждать обещала, и ждала, письма писала.