Последний вопрос относился к компании охотников. Гвай первым вскочил в седло, подавая пример остальным. Связываться с проклятием Ронинов никому не хотелось.
Огромная псина медленно двинулась к менгиру. Встала над одержимой немедийкой, обнюхала и вдруг отскочила, взвизгнув всеми тремя глотками и поджав хвост. Зверюга явно почуяла неладное.
— Неужели Триголов спасует перед трудностями? — сказал Рэльгонн, отъехав на полсотни шагов. — Остановимся, понаблюдаем.
— Может, не надо? — робко попросила Асгерд. — Меня подобные зрелища не привлекают.
— Меня тоже, — поддержал девушку Конан. — Очень уж несимпатичный этот зверь…
— Хотите — поезжайте! — раздраженно бросил упырь. — Я обязан знать, что упырица умерла! Потом все расскажу.
Разумеется, никто не уехал. Долг Ночных стражей обязывал оставаться на месте событий до последнего.
Пес, порыкивая, ходил кругами, подскакивал к добыче, ударял лапой и отпрыгивал обратно. Болотный демон не понимал, с чем именно столкнулся. Перед ним был человек, которого следовало убить, но кроме человека зверь видел… Нечто. Возможно, своего собрата, порожденного Изначальной Тьмой. И собрата отнюдь не доброжелательного!
Наконец, терпение пса иссякло. Он замер, подняв переднюю лапу. Средняя голова, будто подавая сигнал, коротко тявкнула. Зверь прыгнул, подмяв жертву под себя и начал рвать клыками. Вот тут и начался сущий кошмар — оба демона вступили в смертельную схватку. Никто из охотников так и не разобрал, откуда появились струи жидкого зеленоватого огня, почему высокий менгир вдруг с грохотом развалился на части, каким образом вскипела вода в окружавших островок полыньях…
Яростный рев пса накладывался на тонкий визг бруксы, шипело колдовское пламя, кольцом расползавшееся вокруг места поединка, выли струи пара, но Триголов не отступал. Проклятие Ронинов должно исполниться!
Нечто, поселившееся в человеческом теле, покидало мир живых. Над болотами разнесся последний взрыв надрывного хохота, перемешанного со стенаниями и плачем. И все затихло.
— Кажется, проклятие исполнилось, хотя… — начал Рэльгонн, но сразу осекся. Мимо пробежал ронинский пес — обожженный, прихрамывающий, на правой голове оторвано ухо. Мерзко пахнуло жженой костью. На всадников собака внимания не обратила. Разбежалась, прыгнула, и с тяжким хлюпом исчезла в трясине — только круги по воде…
— Светлейшему эрлу несколько ночей можно спокойно разгуливать по своим владениям, — не преминул съязвить Эйнар. — Думаю, псине теперь будет не до охоты. Взглянем на то, что осталось от нашей прелестной бруксы?