Вернувшись к себе и застав Дорию за разборкой сундуков, Наль была удивлена количеством поместившихся там вещей. Но на этот раз, едва взглянув на ворох красивых платьев, она перешла в свой будуар и, плотно закрыв дверь, села за письмо.
"Мой дорогой дядя Али. Сейчас я живу в Лондоне, в доме человека, которого никогда не знала и не видела, и в моей жизни совершаются чудеса, одно за другим.
Сейчас я расскажу тебе, мой любимый дядя, о первом и самом великом чуде, совершившемся сегодня. Я знаю, что не найду точных слов, чтобы его выразить. Но также знаю, с раннего детства знаю, что если только я всем сердцем тебя зову, — ты тотчас же отвечаешь мне. Ах, вот и сейчас так ясно вижу твои чёрные глаза, добрые, благословляющие. Их лучи точно проникают в меня, согревают. И теперь я знаю, что найду нужные слова, — ты поймёшь всё, что мне необходимо тебе сказать.
Дядя, как могло случиться, что взращенная, воспитанная, скажу прямо — созданная тобой, я ни разу не назвала тебя отцом? Ты и я — для меня как бы одна плоть, один дух. Я всегда, везде, во всём точно где-то сбоку от тебя. Я — часть тебя. Меня немыслимо оторвать, потому что сердце моё вросло в твоё, а образ твой — он как бы сверкает у меня между глаз, ощущаю его вросшим в мой лоб.
Отец ли ты мне после этого? Отец. А между тем, имея всё в жизни от тебя, через тебя, всё — от детства и защиты до любви и мужа, — я никогда не сказала тебе этого слова. А здесь, сегодня, неведомый мне доселе твой друг Флорентиец взял меня на руки — и сердце моё утонуло в блаженстве и сказало: «Отец».
Когда я увидела его, мои уста повторили это слово и выдали ещё одну тайну, скрытую в сердце: что жить без него, того, кому я сказала «отец», я уже больше не смогу.
Тебя нет со мной, но как ясно сейчас вижу тебя в твоём саду, точно я рядом с тобою, и я живу. Я уехала от тебя, дядя, не без скорби и тревог, хотя сила твоя, — я её чувствую, — трепещет во мне так же, как жила и трепетала при тебе и с первых минут разлуки с тобой. Я уехала с мужем, которого ты мне дал. Я всё это время дышала, жила, любила. Но теперь, если бы жизнь повернулась так, что из неё для меня исчез бы тот, кому я сказала: «Отец», — я бы уже жить не могла. Разве только подле тебя, дядя, тою силой, что лилась и льётся сейчас в меня от тебя. У меня такое чувство, точно я тебя обокрала. Точно взяла у тебя кусок жизни, а возвращаю часть любви, не всю любовь до конца.
Но ведь на самом деле это не так, дядя Али. Ты для меня — всё, вся суть жизни. Если бы ушёл из жизни ты, я ушла бы не от тоски, а как часть тебя, хотела бы или не хотела бы я этого, выбирала бы или не выбирала бы себе такую долю.