Павел Сергеевич берет себя в руки, делает каменное лицо, встает.
— Я не обязан перед вами отчитываться, — говорит он. — Я сказал вам, что читал. Можете не верить — это ваше дело, но отчитываться перед вами я не намерен.
И он с достоинством уходит за кулисы. Агнесса Павловна презрительно щурится.
— Что происходит, господа? — вопрошает Алексей Прокопьевич. — Художественный руководитель подсовывает нам пьесу, рекомендованную ему каким-то там знакомым? Я спрашиваю — что происходит?
— Не берите в голову, голубчик, — машет рукой в Агнесса Павловна. — То ли еще будет! Скоро мы будем читать со сцены совсем незнакомый текст по бумажке.
Я не хочу участвовать в склоке, делаю знак Лешке, мы потихоньку выбираемся из круга, за кулисами решаем выпить еще по бутылочке пива и пытаемся незаметно смыться, но меня останавливает мягкая и нежная рука. Еще не видя Инны, я понимаю, что это она.
— Извините, Коленька, можно вас на минуточку?
Лешка исчезает, а у меня сердце начинает биться так сильно, что я боюсь, как бы оно не разбило грудную клетку и не выплеснулось наружу.
— Конечно, можно, — говорю хриплым голосом.
— Коленька, — она держит меня под руку, чем приводит в священный трепет и неописуемое томление. — Вы ведь солгали, да?
— Что вы имеете в виду? — мой голос совсем садится и напоминает хрип.
— Я имею в виду девушку, которая играла с. вами ту сцену.
Ну вот… Теперь мое сердце колотится еще и от страха, что она сейчас вытянет из меня правду.
— Что вы, Инна Андреевна, — выдыхаю я, — как можно?
— Я знаю, Коленька, — она смотрит мне в глаза, и я таю йод ее взглядом, — Я знаю, что с вами была я…
Мне второй раз за этот день захотелось провалиться сквозь землю, на этот раз намного сильнее.
— Инна Андреевна, откуда?!
— Я знаю, — повторяет она и слегка сжимает мою руку, и огонь пробегает по руке мне в голову. — Я чувствую, что это была я. Я видела сегодня сон…
— Бог с вами, Инна Андреевна, — беззвучно говорю я. — Я не хотел…
Инна Андреевна выпускает мою руку, слабо улыбается.
— Спасибо вам, что не рассказали все им, — она кивает в сторону сцены, откуда слышатся повышенные голоса.
— Как можно!
— Идите, Коленька, — улыбается она, — вы, кажется, куда-то собирались с Алешей?
Я ухожу на ватных ногах и понимаю наконец отчетливо, что люблю эту женщину, люблю до дрожи в коленках, до обморока…
Лешка ждет на лестнице. Видимо, что-то такое написано у меня на лице, потому что он не пристает с расспросами, хватает за руку и выводит из театра. На улице прохладно, ветер гоняет желтые листья, но летние палатки еще работают. Правда, мы не пользуемся ими, в них пиво намного дороже, мы идем в магазин, по предложению Лешки и по моему молчаливому согласию набираем шесть бутылок, пробираемся в театр, в бывший красный уголок, где я, наконец, немного отхожу после выпитой бутылки пива, начинаю понимать, что говорит Лешка, и отвечать впопад.