Высокая фигура, закутанная в черное, появилась из боковой двери; она двигалась так легко, что половицы паркета в зале не скрипели под ее тяжестью. Движения человека изобличали в нем сноровку бойца, ниндзя, и он это осознавал. Зал этот был когда-то приспособлен под балетный класс — высокий потолок, большие окна с металлическими решетками, и на всех стенах зеркала в серебряных оправах с прикрепленными к ним «станками».
На молодом человеке была черная одежда, не сковывавшая его гибких движений; большую часть его лица закрывала маска ниндзя. Единственное, что выделялось в его костюме, — так это сверкающий кулон, имеющий форму призмы. Поразминавшись, молодой человек убрал кулон под одежду.
— Я готов, — спокойно сказал он, занимая боевую стойку для отражения атаки.
В комнате стояла полная тишина. Ничего не происходило.
— Я жду, — снова напомнил о себе молодой человек и нетерпеливо тряхнул головой.
— Еще минуту, Джоннард, — раздался чей-то напряженный голос за зеркальной стеной. — Тут возникла трудность…
Фраза оборвалась, последовало ругательство, а затем все стихло.
— Я сказал, что готов! Я что, должен ждать все утро?
Голос Джоннарда звучал резко и нетерпеливо. Он наклонил голову, ожидая нападения.
Последовали новые ругательства, прерываемые внезапными криками от боли. Вдруг зеркальная дверь отворилась, и… что-то… вошло в комнату.
Это что-то выглядело как его близнец, но двигалось как-то… неправильно — слишком плавно, словно у этого существа были дополнительные суставы. В полной боевой готовности оно приближалось. Глаза в прорези повязки ниндзя смотрели хладнокровно, в них читалась жажда убийства.
— Никакого оружия, кроме того, что дано нам природой, — твердо сказал Джоннард, словно то, что противостояло ему, стало бы соблюдать правила поединка. Он опять занял боевую стойку и улыбнулся.
Это было последнее мгновение перед началом схватки. Левкатор атаковал; замелькали руки и ноги, посыпался град ударов; блоки, нападение, отход, снова атака; в такт схватке по полу шел приглушенный гул. Джоннард боролся за свою жизнь.
Нападающий постепенно начал уступать. Он почти не издавал звуков, не считая чуть учащенного дыхания. Джоннард же себя не сдерживал, торжествующе восклицая «Ха!», когда его удар достигал цели; громко хрипел, если сам пропускал удар, и ругался, промахиваясь. Движения бойцов были беззвучными. Соперники сталкивались, их шатало из стороны в сторону, тем не менее было видно, что побеждает Джоннард. Он медленно теснил противника из центра зала в тот самый угол, откуда сам появился. Его ребра болели, руки ныли от ударов, но он знал: соперник обречен. Зеркала на стенах отражали борьбу, приумножая число бойцов.
