Не в Америке и, конечно же, не в Германии. Куда же ему уехать?
"Отец! Отец, – кричал он мысленно, – ты никогда не говорил мне, что всякий человек носит в себе свою колючую проволоку, свои печи, свои орудия пыток; ты никогда не учил меня ненавидеть, а теперь вот я унижен, надо мной насмехаются, и я чувствую лишь стыд, а не гнев, словно я заслужил каждый доставшийся мне удар и плевок, каждое оскорбление. Куда же мне теперь идти?
И в Палестине я увижу все тот же забор из колючей проволоки, который ты сам обнаружил на небесах или в аду". И потом ему в голову пришла очень простая мысль, очень ясная мысль, словно он уже давно тайно вынашивал ее в себе, и он подумал: отец тоже был врагом.
Теперь размышлять больше было не о чем. Он видел, что Моска молча сидит и курит сигару.
– Я, видимо, недели через две уеду в Палестину, но из Бремена я уезжаю через несколько дней.
Моска задумчиво проговорил:
– Пожалуй, это верное решение. Зайди к нам до отъезда.
– Нет, – ответил Лео. – Пойми, я ничего против вас не имею. Я просто никого не хочу видеть.
Моска понял, что он имеет в виду. Он встал и протянул руку:
– Ладно, Лео, удачи тебе!
Они обменялись рукопожатием и услышали, как Гелла вошла в комнату Моски.
– Я бы не хотел с ней встречаться, – сказал Лео.
– Ладно, – сказал Моска и вышел.
Гелла одевалась.
– Ты где был? – спросила она.
– У Лео. Он вернулся.
– Хорошо, – сказала она, – позови его к нам.
Моска заколебался.
– Он сейчас не хочет никого видеть. С ним произошел несчастный случай, и он поранил лицо. По-моему, ему не хочется, чтобы ты его видела в таком состоянии.
– Какая глупость! – воскликнула Гелла.
Одевшись, она вышла из комнаты и постучала к Лео. Моска остался лежать на кровати. Он услышал, как Лео открыл дверь. Они стали разговаривать, но слов он разобрать не смог. Идти туда ему не хотелось – он-то что может сделать!
Моска задремал и, очнувшись, понял, что уже довольно поздно: комната погрузилась во мрак.
Он все еще слышал за стеной голоса Лео и Геллы.
Он подождал некоторое время и позвал:
– Эй, как насчет того, чтобы съездить перекусить до закрытия клуба Красного Креста?
Голоса утихли, но через мгновение разговор возобновился. Потом он услышал, как открылась соседняя дверь.
В комнату вошла Гелла и включила свет.
– Ну, я готова, – сказала она. – Пойдем.
Он увидел, что она кусает губы, едва сдерживая слезы.
Моска взял голубую спортивную сумку и сложил в нее влажные полотенца и грязное белье.
Они спустились по лестнице и вышли из общежития. Фрау Майер по-прежнему стояла у входа.
– Вы видели вашего друга? – спросила она.