Много одежды не берите, главное, чтобы были теплые вещи. Неплохо бы купить шерстяное белье. Пока мне больше ничего не приходит в голову, но мы до отъезда еще увидимся.
– Да, – сказала я как во сне. – Спасибо. Теперь я лучше пойду.
– До свидания.
– До свидания. – Я повернулась и направилась к двери.
– Руфь!
Я обернулась. Меня охватила дрожь: опять эта коварная звериная улыбка.
– Каждый ребенок, Руфь, переживает целый ряд болезненных изменений в сознании, прежде чем достигнет разумного отношения к себе и к окружающему миру. Лотта, например, до трех лет внимательно смотрела на дорожные столбики, мимо которых мы проезжали, и спрашивала, куда они убегают. Я пыталась объяснять ей, что движемся мы, а не столбики, но она упрямо считала, что мир вращается вокруг нас, пока не смирилась с мыслью, что это не так.
– Не понимаю. Простите, я устала.
– Когда вы научитесь воспринимать действительность более трезво и объективно, вам перестанет казаться, что я только и думаю, как бы вас оскорбить. Я веду себя с вами так же, как со всеми остальными. Дело вовсе не во мне, а в вас – это вы ведете себя со мной не так, как с другими.
Все-таки не удержалась! И что тебе от меня надо?
Она подождала ответа. Потом закурила и, закинув ногу на ногу, резко заметила:
– Впрочем, как знаете. Хотя жаль: если бы не эти глупости, мы вполне могли бы подружиться.
На площадке за дверью я задержалась, чтобы прийти в себя. Достала из сумочки зеркальце и посмотрела, видны ли у меня на лице следы смятения. Подкрасила губы, спрятала зеркальце в сумочку и вызывала лифт. Очутившись на улице, я по привычке пошла к станции надземки. И лишь в вагоне сообразила, что если уеду со Штаммами до первого января, значит, не смогу встретить Новый год с Дэвидом. Конечно, ничего особенного мы не планировали, но мы всегда встречали Новый год вместе – с двенадцати или тринадцати лет. Он никогда не делал из этого большого события и даже не приглашал меня заранее. Все происходило точно так же, как если бы он зашел позвать меня в кино, только вместо дежурной фразы про контрамарку он начинал перебирать вечеринки, которые устраивали его друзья.
«К Арту Любову надо идти с вином, – говорил он, к примеру. – К Мики – бутылочка тоже не помешает, но зато оттуда нас не выгонят, если и не принесем». Рассмотрев таким образом все варианты, он останавливался на том, который гарантировал максимум удовольствия и минимум затрат.
Что же делать? Поехать со Штаммами и вернуться автобусом на день раньше?
Я неожиданно развеселилась оттого, что уже сижу и строю планы, как будто поездка со Штаммами – дело давно решенное. Хелен Штамм сказала: «Давайте, будем считать», и я послушно согласилась. Я закрыла глаза. Не стоит вспоминать все, что она говорила. Она хочет, чтобы я поехала с ними, и будет считать, что я согласна ехать. Ну и пусть. У меня не осталось сил, чтобы еще раз возвращаться к разговору или принимать самостоятельное решение. Казалось, никогда в жизни я не чувствовала себя такой усталой. Глаза закрывались сами собой, все тело ныло, и вообще меня словно прокрутили в стиральной машине.