— Ручкой не удивите! Вот что я в премию за скорое выполнение работы вам приготовил! — с похвальбой сказал он, протянув Емельяну две свежие редиски. — Забыли, как называются эти фрукты?! Лакомьтесь, молодой человек! Вот вам соль, вот хлебца кусочек...
Емельян смущенно принял подарок. Угощение пищей в плену всегда вызывало неловкость: все понимали, что тот, кто угощает, голоден сам... Рука тянулась, а уши и щеки горели стыдом, но не было сил отказаться.
— Не стесняйтесь. Вот у меня их сколько: для Саши, для Глебова, для Самохина... Видите? — доказывал Соколов.
— А для себя?
— Тю-тю! Съел, голубчик! Что же мне, вас дожидаться! И Юрку еще угостил...
Емельян обмакнул в соль редиску.
— Вот и готово! — сказал Соколов, ставя свою подпись под рапортом.
...После завтрака явился с инспекцией «генерал-арцт», как благоговейным шепотом произносили это звание немцы. А с генералом — еще целая свита немецких врачей, интендантов, эсэсовцев.
«Торжественное» шествие вышло из немецкой канцелярии, направилось по персональским баракам, в аптеку, на кухню, по обезлюдевшей чисто подметенной магистрали, приблизилось и к бараку заразных больных, обреченных почти на верную смерть.
Солдат-санитар в резиновых рукавицах, зацепив железным крючком за скобу, распахнул дверь барака.
Генерал-арцт поднес к носу надушенный платок, видно остерегаясь заразы.
Больные дружно закашляли и захаркали...
Леонид Андреевич, сопровождая немцев, давал свои объяснения так, что у переводчика Костика от страха заплетался обычно бойкий язык и он с трудом подбирал немецкие выражения.
— Белье не сменяется у лежачих в течение двух месяцев. Мыла нехватка. Естественно, появляется вшивость — ведь это лежачие! У нас в России считается, что лежачим чаще надо менять... — говорил Леонид Андреевич.
— Сколько больных в месяц выписывают на работы? — пробубнил генерал.
— Только на кладбище, понимаете ли, только на кладбище! — разведя руками, с горечью сообщил Соколов. — По подсчету калорий, полученных на одного больного, выходит, что в среднем ходячие и лежачие — все получают на тридцать процентов менее нормы основного обмена! Вот подсчитано по раскладке за две недели. Битте, — сказал Соколов, подавая заготовленные бумаги. — Кстати, тут есть также динамика среднего веса больных: из недели в неделю теряется вес больного. Вот диаграмма.
Генерал-арцт брезгливо принял листки с цифровыми записями.
О чем бы ни пробовал он спросить, Соколов подсовывал ему еще диаграммы, таблицы.
Вначале важный, медлительный, немец теперь почти бегом несся назад, к воротам туберкулезного лазарета, словно спасаясь от Соколова...