После разговора с врачом в вестибюле госпиталя, где лежал Балашов, в сущности, не оставалось уже надежды, что Михаил возвратится. Недаром же он в последний момент, в сумятице трагической фронтовой обстановки, расстался со своей работой и отправил ее в Москву. Она постаралась узнать что-нибудь про летчика, который доставил эти бумаги, но ей никто не смог ничего сказать... И все, все рухнуло.
Но надежду она еще не схоронила. Ксения Владимировна уговорила ее тогда выехать из Москвы. И она уехала. Не ожидать же было без дела, в тоске и муках! Она уехала, и работа в театре ей помогла опомниться от несчастья. Вероятно, в подобных случаях лучше всего спасает работа...
Татьяна возвратилась в Москву месяца два назад. Она с тяжелыми вещами нетерпеливо взбежала по лестнице, с неровно бьющимся сердцем распахнула двери квартиры. Ни мороз, ни осыпавшаяся с потолка штукатурка, ни лопнувшие во всех окнах стекла не привлекли к себе ее внимания. Прежде всего Татьяна кинулась к креслу, подняла лежавшее на нем зеркало и, обнаружив лишь собственное письмо к Михаилу, опустилась без сил на потертое кожаное сиденье... Она просидела тут часа три не вставая, вглядываясь сквозь слезы в строки своего письма, пока на столе продребезжал покрытый пылью и известью телефон. Чужой голос из трубки позвал соседа по квартире; слышно было, как тот отозвался по параллельному аппарату. Этот звонок прервал оцепенение Татьяны...
Раскапывая ворох набросанной в почтовую щель и засыпанной штукатурной пылью корреспонденции, Татьяна Ильинична не нашла ни похоронного извещения из армейской части, ни письма Михаила, ни нового сообщения Бурнина. Тут были только подлежащие оплате жилищные «жировки», письма ее сестры, сестры Михаила, знакомых. И вдруг среди вороха старых газет она обнаружила две повестки на почтовые переводы. С какою жадностью всматривалась она в штемпеля: вдруг это более поздняя весть!.. Увы, это были те самые переводы, которые после она получила пересланными в чужой город, отголоски последней заботы о ней Михаила, — все тот же сентябрь сорок первого года, деньги, которые он послал в последние дни перед самой... Татьяна Ильинична даже мысленно не решалась сказать слово «гибелью».
Через несколько минут телефон затрещал еще раз. На этот раз вызывали ее лично товарищи из возвратившегося в Москву вместе с нею театрального коллектива.
Неделю спустя Таня Варакина уже обосновалась в квартире, забив кое-как фанерой, заткнув подушками и тюфяками выбитые взрывной волной окна, кое-где вмазав составленные вместе наиболее крупные осколка оконных стекол.