– Ну, Клэр, – сказал он. – Это неправда.
– Нет, правда. – Я даже не хочу кататься на этой глупой карусели, когда она там.
Но Винцент был тверд. Итак, Клэр осталась сидеть, дуясь, на деревянном ящике, покрытом одеялом в углу, пока ее дедушка лениво подтягивал петли на дверях, а Ванесса крутилась на карусели, хихикая, отбрасывая назад свои волосы, когда она галопом мчалась по амбару на гордом белом скакуне.
Перед сельским домом, недалеко от амбара Лен и Мелли садились в автомобиль. Они отправлялись в дальний путь к зеленому Илимуту, и, несмотря на то, что музыка карусели была громкой, все же можно было слышать звуки проезжавшей мимо амбара машины. По крайней мере, Клэр могла слышать их со своего убежища на ящике. За амбаром автомобильный двигатель вдруг заглох, и резко хлопнула дверца автомобиля. Потом началась ссора, подлая, безобразная и громкая. Винцент поднял голову от работы у двери, посмотрел на стену амбара, как будто мог видеть через нее свою дочь и зятя по другую сторону.
Клэр наблюдала за дедушкой, разинув рот, ожидая, что он заметит ссору и что-нибудь предпримет.
Винцент подошел к карусели. Он схватился за один из поручней и взошел на движущуюся платформу, прокладывая себе путь между лошадок, добрался до органа. Он включил музыку так громко, что пол амбара задрожал, и больше никаких звуков не могло быть слышно. Затем он снова пересек помост и сошел с карусели. По его щекам лились капельки пота, блестя в седине бороды, и он вытащил носовой платок из кармана пиджака, чтобы вытереть лицо.
Потом он улыбнулся Клэр.
– Ванесса здорово катается на Титане, не так ли? – Ему пришлось кричать, чтобы его было слышно из-за музыки.
Ванесса наклонилась, обнимая шею Титана, и скакала, поднимаясь вверх и опускаясь вниз. Нельзя было сказать, где кончались волосы девочки и начиналась грива коня.
Винцент опять подошел к двери и нечаянно стукнул молотком себе по пальцу.
В углу Клэр забралась на ящик с ногами и сидела, обняв коленки, прижимая их к груди, сжавшись в маленький комочек у стены.
Ссора закончилась, если она и была. Может быть, это была просто игра, может быть. И если и оставались какие-то воспоминания о криках, или гневе, или о хлопанье дверью автомобиля, скоро все утонуло в громкой музыкальной мелодии карусели.
Маклин
Она солгала Джону в первый раз в жизни. Это даже нельзя было назвать ложью во спасение, простой выдумкой, от которой она могла бы отмахнуться. Она позвонила ему из дома, оставив послание по автоответчику в фонде. Ее рука дрожала, когда она сжимала трубку, но голос был таким же веселым и естественным, как всегда. Она подумала, с тенью презрения, что все звучало замечательно правдоподобно, как будто она была лгуньей с большой практикой. Конечно, за последнее время она приобрела некоторый опыт, если упущение можно было назвать ложью. Прошло почти полторы недели с того ужасного утра в отеле в Балтиморе, и она больше не рассказывала Джону о вспышках воспоминаний, хотя они, конечно, не прекратились. Он думал, что она сможет взять их под контроль, ей тоже хотелось, чтобы это было так. Однажды, когда она делала канцелярскую работу в своем кабинете, она увидела рисунок малиновки на формах и записках вместо слов, которые действительно были напечатаны на бумаге. Детский рисунок, как будто из раскрасок. Грудка малиновки были выделена ярким жирным красным цветом. Она нашла рисунок странным и была раздосадована, что он отвлек ее внимание от работы, тем не менее это не испугало ее так, как другие образы.