– Это же очень милая вещь… как же она может мне причинить какой-нибудь вред?
Ее рука ласково гладила его шею. Он еще никогда не встречал такой нежной и гладкой ручки, даже у его матери. Что она делает сегодня вечером? Он все время думал о ней.
– У вас есть мать? – спросил он на одном дыхании.
Она так мягко рассмеялась, что он едва услышал ее смех. Ее губы касались его уха.
– Вы?… – снова хотел он задать ей тот же вопрос.
– Понс… – сказала она. – Милый Понс. – прошептала она мягко, прямо ему в ухо, обеими руками обхватив его шею.
Руки Понса обнимали ее тело. Он представлял собой дрожащее, трепещущее, горячее тело, прижатое к ней.
– Конечно же, у меня есть мать. Очень хорошая мать, – тепло сказала она, мягко отстранившись от его уха и глядя ему прямо в глаза. – Такая же хорошая, как и твоя… – добавила она.
– Я рад… – сказал Понс.
– Расскажи мне о своей матери, – попросила она.
Понс посмотрел ей в глаза. Где еще увидишь такие прекрасные глаза? А такие роскошные волосы? Разве это он здесь, рядом с такой– красавицей?
– Я… я люблю ее… – сказал он.
– Она тебя целует на ночь?
– Д-д-да…
– Вот так?
Мягкие, полные, теплые губы прижались к его губам. Какие сладкие губы! Понс никогда не знал и даже не слышал ничего о таких губах. Будет ли он тем самым, каким был до сегодняшнего вечера?
– Ум-м-м-м… – произнесла она, оторвавшись от него на мгновение, теплая, влажная. – Вот так?
Что его удерживало от взрыва? Она была мягкой, роскошнейшей. Он тесней прижался к ее телу…
– Боже… – только и смог произнести он. – Святой Боже…
Она снова поцеловала его. Он дрожал теперь очень сильно, потеряв над собой всякий контроль. Ее рука ласкала его голову.
Он был готов упасть в обморок. Ее поцелуй был уже другим: ее язык, горячий, как огонь, проник ему в рот и исследовал там каждый уголок.
– Б-б-бетти… Бетти… – едва выговорил он, ему не хватало воздуха.
– Что случилось? – прошептала она, продолжая свои божественные ласки.
Он услышал, что играет уже другая мелодия. Это была мягкая джазовая музыка, тихая и медленная. Когда она успела поставить новую пластинку? Сколько у нее еще таких мелодий? Они теперь стояли на середине комнаты, близко и тесно прижавшись друг к другу и уже не танцевали, просто качались в такт музыке. Сколько они уже стоят здесь? Она продолжала целовать его.
– Мне очень нравится… танцевать, – сказал он. – С вами, – добавил он.
– А что еще мы будем делать? – спросила она.
Розы. Только розы. Какое теплое у нее лицо. Она теперь смотрела на него. Ее рука гладила его голову и щеки, очень нежно.
– Попе… послушай… мой милый малыш… – сказала она. – Я хочу, чтобы ты взял себя в руки.