– Нет, отец, нет. Я просто пытаюсь во всем разобраться.
– С кем ты сейчас тут разговаривал, Гаррет? По-моему, с самим собой. – Джеб Блейк покачал головой. – Может, ты думаешь, что я ударился головой и ничего не соображаю в этой жизни? Я прекрасно понимаю, что с тобой происходит. Ты настолько привык к своему одиночеству, что тебе страшно расстаться с ним. Тебе страшно от того, что в твоей жизни появился новый человек.
– Ничего мне не страшно, – запротестовал Гаррет.
– Ты даже самому себе боишься в этом признаться, – резко оборвал его отец.
В голосе Джеба звучало горькое разочарование.
– Знаешь, Гаррет, когда умерла твоя мама, я тоже искал себе извинений. На протяжении многих лет я говорил себе все то же самое. И хочешь знать, куда это меня завело?
Он смотрел на сына тяжелым взглядом.
– Я старый и слабый человек, но больше всего я устал от одиночества. Если бы это было в моей власти, я прожил бы совсем другую жизнь. И будь я проклят, если я позволю тебе повторить мой путь.
Джеб помолчал, потом сказал, немного смягчившись:
– Я ошибался, Гаррет. Я был не прав, когда отказался от жизни. Я был не прав, терзаясь чувством вины перед твоей мамой. Я был не прав, страдая втихомолку и сверяясь с тем, что бы она сказала или подумала. Знаешь, что я тебе скажу? Не думаю, чтобы твоя мама одобрила мою одинокую жизнь. Она хотела видеть меня счастливым. А знаешь почему?
Гаррет молчал.
– Потому что она любила меня. И если ты думаешь, что, страдая, доказываешь Кэтрин свою любовь, значит, я очень неправильно тебя воспитал.
– Ты все делал правильно…
– Нет. Я смотрю на тебя и вижу свое отражение, а мне хотелось бы видеть совсем другого человека. Мне хотелось бы видеть человека, который продолжает жить и хочет снова стать счастливым. Но я смотрю на тебя и вижу себя – такого, каким я был двадцать лет назад.
Остаток дня Гаррет провел один, гуляя по пляжу и размышляя над словами отца. Возвращаясь мыслями к разговору, он понимал, что с самого начала был неискренен и отец мгновенно его раскусил. А в самом деле, зачем он вызвал отца на разговор? Хотел, чтобы тот подтвердил его мысли или все же возразил ему?
Ближе к вечеру его подавленность сменилась полной апатией. Однако к тому моменту, когда он собрался звонить Терезе, его уже перестало мучить чувство вины перед Кэтрин, вызванное ночным кошмаром. А когда в трубке послышался голос Терезы, у него словно гора упала с плеч.
– Как хорошо, что ты позвонил, – защебетала Тереза. – Я сегодня весь день думаю о тебе.
– Я тоже думал о тебе, – сказал он. – Мне так хотелось бы увидеть тебя сейчас.