И в тот день, когда вернулся Мордред и привез письмо от Морганы Артуру, я занималась своим любимым делом. Конечно, послание попало прямо мужу в руки. А вечером он обронил, что его единоутробная сестра жалуется по поводу возведения церкви в Камелоте.
– Ей это показалось предательством, хотя она помогала взойти мне на трон, – со вздохом заметил он.
Другую жалобу пришлось выслушать от местных жителей, и носила она военный и политический характер. Несколько каледонских вождей решили предпринять вылазку через Стену в отместку за казнь Гейля. Артур, чувствуя себя ответственным за создавшееся положение, приказал немедленно привести оборону Стены в боевую готовность. Вдвоем с Бедивером они несколько недель носились от крепости к крепости, вербовали проживавших в ней людей и обещали в случае необходимости прислать в подкрепление соратников.
После отъезда мужа я заметила перемену в отношении ко мне оставшихся в Карлайле людей. Когда я приближалась, разговоры внезапно затихали, а некоторые из молодых рыцарей стали смотреть на меня с необыкновенной дерзостью. Самым несносным из них оказался сын Гавейна Гингалин, который взял привычку всякий раз, когда я появлялась, прикрывать рот рукой и тихо ржать. Даже когда вернулся верховный король, у меня сохранилось ощущение, что что-то не так.
– Инид, тебе не кажется, что рыцари ведут себя по-другому? – спросила я как-то утром вдову Герайнта, пока она укладывала мне волосы.
– Немного, миледи, – ответила она, старательно расчесывая завиток на виске. – Теперь не так, как во времена нашей молодости, когда воины и оруженосцы ладили друг с другом, несмотря на возраст. Теперь новички держатся обособленно и собираются вокруг Агравейна… и вокруг Мордреда, когда он дома.
Я задумчиво кивнула. Два дня назад в одной из таверн произошла драка, явно спровоцированная Агравейном. Мордред вышел из нее без единой царапины, а вот сын фермера пострадал. Я уже давно беспокоилась по поводу того, какое влияние оказывает Агравейн на моего пасынка, и решила, что настало время поговорить с ним об этом.
Поэтому в тот же день я попросила Мордреда сопровождать меня на базар и по дороге прочитала материнскую нотацию по поводу того, как должен вести себя благородный человек.
Мы стояли у ковра торговца, на котором он разложил всякую всячину. Без сомнения, он выторговал или выменял ее, путешествуя по северным королевствам. Шотландская волынка соседствовала в одном углу с несколькими парами сандалей и ручным бронзовым зеркалом, обратная сторона которого была покрыта резным ажурным рисунком. В середине лежал странный набор вооружения. Мордред разглядывал его, а я рассуждала об ответственности каждого рыцаря.