Осенняя легенда (Вулли) - страница 85

– Я не потерплю кровной вражды среди рыцарей Круглого Стола! – воскликнул король.

Когда мы поделились с остальными печальной новостью, Гавейн и Гахерис поклялись, что не имеют отношения к смерти Пеллинора. А я подумала, что, учитывая, какое значение в последние дни Гавейн придавал вопросам чести, вряд ли он мог так предательски убить своего врага. Невероятно также, чтобы мягкий Гарет совершил такое злодеяние, а Мордред был слишком мал, чтобы можно было всерьез его заподозрить, и к тому же находился при дворе, когда погиб Пеллинор. Последний оркнеец, Агравейн, оставался по-прежнему узником на одном из северных островов, где боролся с воспоминаниями, стараясь позабыть, как убил свою мать.

– Может быть, мы так никогда и не узнаем, кто убил Пеллинора, – предположил Бедивер. – По мне, лучше вспоминать, каким он был энергичным и жизнелюбивым, а не копаться в горечи его конца.

Как всегда, совет Бедивера оказался удачным и был с радостью принят.

Мы задержались в Честере, пока Артур встречался с регентом Маэлгона, проверял, насколько хорошо подготовлены к сражениям воины, интересовался, какой вызрел урожай, и принимал участие в любых обсуждениях, которые требовали его внимания. Город был одним из моих любимейших, но из-за того, что он принадлежал Маэлгону, я порадовалась, когда мы его оставили и задолго до Самхейна прибыли в Карлайл.

В детстве меня совсем не волновал единственный город Регеда – я предпочитала берег озера и склоны гор. Но годы, проведенные в удобстве на юге, заставили по-новому оценить римский торговый центр у западной оконечности Адрианской стены. Большой дом на речном берегу вполне удобен, акведук к фонтану на площади по-прежнему действует, а потоки торговцев и гонцов, спешащих не только на север и на юг через каменный мост, но на запад и восток вдоль стены, вносили значительное оживление в жизнь города. В нем мы и собирались остановиться на зиму, и я устроилась в собственном доме, испытывая особое удовольствие от того, что снова оказалась рядом со своим народом.

Дождливым вечером вскоре после Самхейна из путешествия к святилищу вернулся Гарет. Мы только что кончили ужинать, когда он вошел в зал, промокший до нитки, стуча зубами и роняя капли воды с длинных волос. Я бросила на него взгляд и тут же распорядилась, чтобы он отправлялся сушиться, а поварихе приказала приготовить ему горячую овсянку.

Но юный воин опустился передо мной на колени и стыдливо склонил голову:

– Ваше величество, я не сумел найти Ланселота. – Он поднял глаза, и я готова была поклясться, что вместе с каплями дождя по его щекам струились слезы. Я сочувственно положила руку ему на плечо. – И поскольку задача не выполнена, – продолжал он, – я не могу оставлять у себя брошь. – Он вложил мне в ладонь голубую заколку из Мота и, хотя я пыталась настаивать, что он ее честно заслужил, не захотел меня и слушать. – Это дело чести, ваше величество, – проговорил он, совсем как Гавейн.