В результате всех этих перипетий перспективный студент, почти аспирант, Антипов оказался на передовой, сжимая в руках ценные орудия своего труда: детский пластиковый совок и метелку.
– Ну что, покопаем еще немного? – спрашивал его друг и сокурсник Сергей, щурясь под ярким солнцем. – Или пойдем распишем пулю вон в тот лесок?
Часы показывали начало второго. Стояло самое пекло. На огромном поле, заросшем травой, суетились группки людей, одетых в короткие майки или распахнутые рубашки. Головы наиболее предусмотрительных из них украшали широкополые шляпы. А в рюкзаках не только предусмотрительных, но и рациональных личностей покоились упаковки аспирина. Они были предназначены для тех напарников, которые о шляпах не подумали. Рациональность этих людей заключалась в том, что лекарство занимает меньше места, чем запасной головной убор, который мог бы использовать приятель.
«Конечно, распишем пулю!» – хотелось воскликнуть Виктору. Но он этого не делал, потому что знал, что вопрос – риторический. У них элементарно не было третьего участника, но зато наличествовал профессор, сидящий на удобном раскладном кресле под большим зонтом и зорко наблюдающий за ходом работ. Антон Афанасьевич никак не подходил на роль третьего. Он был первым во всем. А особенно – в списках авторов статей, к которым нередко не имел вообще никакого отношения. Нет, пожилой мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и интеллигентным лицом, одетый в светлую рубашку и брюки, не годился в качестве партнера по преферансу. Но зато у него были другие достоинства: еще никто не слышал, чтобы дипломники авторитетного Антона Афанасьевича проваливались на защите.
– Лучше пойдем попьем воды из колодца, – предложил Виктор. – А то наши фляжки совсем теплыми стали.
– Так мы же пили минут пять назад, – резонно заметил приятель.
– Жара… Что поделать? Хорошо, что не послушал твоего совета и не налил во фляжку пива. Пить теплое пиво на солнцепеке – сомнительное удовольствие. Тут бы и легли прямо на какой-нибудь могильничек после такого, – Антипов поправил на носу очки от солнца.
Он, в отличие от курносого Сереги, втайне гордился своим римским носом. Пожар тайного чувства раздували девушки, расточая ему комплименты.
– Ладно, сейчас. Закончим вот этот кусок и пойдем. А то Афоня будет возмущаться.
Виктор лишь вздохнул в ответ, осторожно обкапывая какой-то камень. Профессор, он же Афоня, мог решить, что они сачкуют и тогда – пиши пропало. Им бы пришлось торчать здесь и на выходных, в то время, как остальные группы археологов, коих наблюдалось сейчас около десятка, отдыхали.