– Спрашиваешь! Ты главное руками цепляйся за что-нибудь, а ногами отталкивайся. Все путем будет. Хватай первую попавшуюся амфору и сразу назад.
– Понятно, что сразу. Не собираюсь там рассиживаться, – Антипов опустил ноги в отверстие. – Давай, упирайся. Погружаюсь.
– Иди-иди, все в порядке, – Серега для устойчивости расставил ноги, упершись в огромный частично выкопанный мраморный блок.
Виктор скользнул внутрь. Приятель не подвел – трос держал крепко. Сжимая в руке фонарик-брелок, Антипов медленно спустился вниз. У него мелькнула мысль, что сначала нужно вытащить амфору, а потом уже подниматься самому. Он принялся развязывать трос, чтобы прикрепить к нему добычу.
Резкий звук, доносящийся откуда-то сверху, привлек его внимание. Еще во время первого посещения подвала он заметил, что свод непрочен. Теперь же, глядя на осыпающиеся мелкие камни, Виктор подумал, что ошибся в своих предположениях. Свод был очень непрочен. И грозил рухнуть в любую минуту. Похоже, что «разгерметизация» или его посещения доконали строение.
Виктор заторопился. Сорвав трос, он бросился к первой попавшейся амфоре, схватил ее за горлышко, не отряхивая пыли, и стал привязывать к тросу. Ему нужно было буквально три-четыре минуты, чтобы вытащить сосуд, а потом и самому вылезти. Но их у него не оказалось.
Сначала от свода откололся один крупный кусок камня, от которого Виктор увернулся, затем другой, потом третий, а потом рухнул весь потолок. У студента не было шансов. Но перед тем как один из этих кусков проломил ему голову, Антипов увидел обостренными чувствами в тусклом свете фонарика, как трескается та самая большая амфора, стоящая под надписью о щитоносном оплоте городов.
Тяжела жизнь лесоруба. Эта простая мысль появилась у Виктора первой, когда он пришел в себя. Антипов не смог даже сначала понять, откуда она взялась. Он лежал на спине и смотрел в глубокое синее небо в обрамлении зеленых веток высоких деревьев. Кругом было тихо и спокойно. Он бы так лежал еще долго, не думая ни о чем и наслаждаясь ощущением безмятежности. Но чей-то грубый хриплый голос развеял очарование момента.
– Сын, ты пришел в себя? – спросил голос. – Я-то думал, что все уже. Хоронить тебя собирался.
В поле зрения Виктора возникло бородатое загорелое лицо, испещренное глубокими морщинами.
– После такого мало кто выживет. Тебе повезло! – продолжал голос. – Теперь будешь долго жить.
Антипов еще не мог толком собраться с мыслями, но его состояние все же позволило понять, что происходит что-то не то. Лицо человека, нависшего над ним, было знакомым и незнакомым одновременно. А язык, на котором тот говорил, не имел никакого отношения к родному языку Виктора, но, одновременно с этим, был понятен.