Плащ Элпью распахнулся, зацепившись за траву. Фонарь выскользнул у Элпью из рук.
— Фонарь, фонарь! — Она распростерлась на траве, пытаясь его схватить, но он скатился к воде. — Держи его, Годфри!
Несколько мгновений в полной тишине они смотрели, как гаснет пламя, и услышали шипение фитиля, когда он соприкоснулся с водой.
— Годфри! — рявкнула графиня, протягивая руку. — Помоги мне подняться.
— Я пытаюсь, мадам, но вы должны помочь мне, — с натугой проворчал Годфри.
— Элпью? — Графиня принялась шарить по влажной траве.
— Я здесь, мадам. Я держу вас за руку, но, Боже мой, какая же вы тяжелая. — Элпью натужилась.
— О чем вы оба толкуете? Обе мои руки здесь, я ищу ваши ноги. — Графиня негромко вскрикнула, наткнувшись на чью-то ногу. — Ах, Элпью, это твоя лодыжка? Туфля вся промокла.
— Мадам?
Элпью отпустила руку, которую держала, и нагнулась.
— Я здесь, мадам, позади вас. — Она нащупала руку графини и вслед за ней добралась до ноги. — О Боже, мадам. Это не ваша и не моя нога, и уж точно не Годфри. — Она почувствовала, как ее охватывает леденящий ужас. — Не двигайтесь оба. — Она спустилась к воде и подняла фонарь. Лихорадочно порывшись в кармане, она нашла трутницу и высекла несколько искр, которые засветились в ночной темноте, словно вспышки крошечных молний. Элпью посмотрела. Груда зеленого и розового. Рука. Туфля.
— Годфри, быстрее. Помоги мне высушить фитиль.
— Но...
— Это срочно, дружок. Помоги мне!
Годфри обтирал свечу серым от грязи платком, а Элпью дрожащей рукой поджигала трут, пока фитиль не ожил. Она открыла дверцу фонаря, чтобы увеличить поток света, и опустила его пониже.
Их взорам предстало страшное зрелище. Завернутое в зеленый бархатный плащ, перед ними лежало тело женщины. На расшитом драгоценностями атласном платье жертвы расползались пятна крови, ее белоснежные руки были вытянуты вдоль тела, юбка задралась, обнажая красивые ноги, безжизненные в роскошных шелковых чулках и изящных атласных туфельках. Бледные плечи были оголены и перепачканы кровью.
Графиня ухватилась за Элпью, а та поддержала Годфри. Обращенная к ним в неровном свете фонаря, торчала окровавленная шея, тускло мерцало оставшееся на ней жемчужное ожерелье, кровь вялыми толчками все еще сочилась на темную запачканную траву. Бедной женщине отрубили голову.
Полное отсутствие надежды — это Отчаяние.
Включает скрежетание зубами, покусывание губ, нахмуренный лоб.
Брови насуплены и резко сведены к переносице. Рот открыт, уголки губ оттянуты назад, нижняя губа выпячена и вывернута.
— Это она! — вскрикнула Элпью, едва обретя способность дышать.