— Она в темной, мисс Приор? Кто, Моррис?
— Кого наказали, Бернс?
— Она шибко поранилась?
— Вот уж сейчас, наверное, кается!
— Раз меня сажали в темную, мэм, — сказала Мэри Энн Кук. — Хуже нет места. Некоторым плевать на темноту, они лишь смеются, но не я, мэм, только не я.
— И не я, Кук, — ответила я.
Казалось, даже Селина поддалась общему настроению. Она мерила шагами камеру, забытое вязанье лежало на столе. Увидев меня, Селина сморгнула и обхватила себя руками, но все равно беспокойно переминалась с ноги на ногу, отчего захотелось ее обнять и успокоить.
— Кто-то сорвался, — сказала она, еще не дождавшись, когда миссис Джелф запрет камеру. — Кто, Хой? Или Фрэнсис?
Я слегка растерялась.
— Вы же понимаете, мне нельзя говорить.
Отвернувшись, Селина сказала, что хотела лишь испытать меня, ибо прекрасно знает, что сорвалась Феба Джекобс. В жакете с закрутками ее отправили в темную. По-моему, это хорошо?
Замявшись, я спросила, а хорошо ли учинять подобный бедлам.
— Думаю, мы здесь уже забыли, что такое хорошо, — сказала Селина. — И не вспоминали бы о том, если б не леди вроде вас, которые приходят и тревожат нас своей добротой!
Голос ее звучал резко, как голос Джекобс или мисс Ридли. Я села и положила руки на стол, заметив, что пальцы мои дрожат. Надеюсь, сказала я, она имела в виду что-то другое... Но Селина тотчас меня перебила: она сказала именно то, что хотела! Знаю ли я, до чего ужасно сидеть в окружении решеток и каменных стен и слушать, как кто-то разносит свою камеру? Будто тебе швыряют в лицо песок и запрещают моргать. Это сродни зуду, ломоте...
— ...Ты орешь, чтобы не загнуться! Но стоит закричать, как понимаешь — ты животное! А потом заявляются мисс Хэксби, капеллан и вы: нельзя превращаться в зверей, надо оставаться людьми! Лучше бы вы совсем не приходили!
Я еще не видела ее такой расстроенной и взволнованной. Если мои визиты помогут ей сохранить в себе человека, я буду приходить еще чаще, сказала я.
— Ох! — Селина вцепилась в рукав своего платья с такой силой, что побелели костяшки на ее руках. — Вот то же самое и они говорят!
Она вновь зашагала от решетки к окну и обратно; под светом газового рожка звезда на ее рукаве вспыхивала неестественно ярко, точно мерцающий сигнал тревоги. Вспомнились слова мисс Хэксби о том, что порой узницы заражают друг друга буйством. Не знаю, что может быть страшнее, чем представить безумное окровавленное лицо Селины, когда ее в смирительном жакете швыряют в темную камеру. Я постаралась, чтобы голос мой звучал ровно.
— Кто говорит, Селина? Вы имеете в виду мисс Хэксби? Ее и капеллана?