Ну и что, если я чувствую нечто, столь легкое, тихое и тайное?
Казалось, в тот момент это не имело значения. Селина так обрадовалась моему приходу!
— В прошлый раз вы стерпели все мои безумства, — сказала она. — А потом так долго не приходили... Я знаю, это вовсе не долго, но здесь кажется — ужасно долго. Вас не было, и я решила, что вы передумали и больше никогда не придете...
Я вспомнила свой последний визит и странные фантазии, которые он навеял. Не стоит изводить себя такими мыслями, сказала я, оглядывая каменный пол, однако там не было ни белых пятен, ни жирных следов воска и даже известки. Пришлось сделать небольшую паузу, объяснила я, поскольку навалилась куча дел по дому.
Селина кивнула, но будто опечалилась. Наверное, у меня много друзей? — спросила она. Ясно, что с ними проводить время приятнее, чем в Миллбанке.
Если б она только знала, как тягучи, скучны и пусты мои дни! Совсем как у нее. Я села и, опершись на столешницу, рассказала о свадьбе Присциллы, с отъездом которой мать больше нуждается в моем присутствии дома.
— Стало быть, ваша сестра вышла замуж, — покивала Селина. — Хорошая партия?
Весьма, ответила я.
— Тогда вы должны быть рады за нее...
В ответ я лишь улыбнулась, и Селина придвинулась чуть ближе.
— Похоже, вы ей слегка завидуете, Аврора?
Я улыбалась. Потом сказала: да, очень завидую.
— Однако не тому, что у нее есть муж, — добавила я. — О нет, вовсе не этому! Я завидую, что она... как же это выразить?.. развивается, подобно вашим духам. Она шагнула дальше. А я застыла в своей абсолютной неизменности.
— Значит, вы вроде меня, — сказала Селина. — Получается, вы сродни всем, кто сидит в Миллбанке.
Так и есть, ответила я. Только все они имеют сроки, которые закончатся...
Я смотрела в пол, но чувствовала взгляд собеседницы. Не расскажу ли я еще о сестре? — попросила Селина. Она сочтет меня эгоисткой, ответила я.
— О нет! — воскликнула Селина. — Ни за что на свете!
— Сочтете. Знаете, я видеть не могла сестру, когда она отправлялась в свой медовый месяц. Было невыносимо целовать ее и желать счастливого пути. Вот тогда я вправду ей завидовала! Наверное, в моих жилах уксус, а не кровь!
Я смолкла. Селина меня разглядывала. Потом тихо сказала, что здесь, в Миллбанке, я могу не стыдиться своих сокровенных мыслей. Ибо услышат их только каменные стены да она сама, кто пребывает в немоте, точно камень, и оттого никому не расскажет.
Все это я слышала прежде, однако нынче ее доводы проняли как никогда, и я наконец заговорила, будто выдергивая из себя слова, изнутри накрепко притороченные к груди.