Наш поход к дежурке стал тем еще путешествием! Узницы слышали мой зов, вскрик надзирательницы, плач мисс Брюэр и теперь, прижавшись лицами к прутьям, стояли у решеток и глазели на наш корявый спотыкающийся проход. Ой, воскликнула одна узница, кто это уделал мисс Брюэр? А другая завопила:
— Дауэс! Селина Дауэс разгромила камеру! Засветила в рожу мисс Брюэр!
Селина Дауэс! Это имя пробегало от камеры к камере, точно рябь по стоялой воде. Миссис Джелф приказала всем замолчать, но окрик прозвучал как-то жалобно, и гомон не стихал. Потом над разноголосицей воплей взвился крик, в котором слышалось не удивление, а злорадство:
— Наконец-то Селина Дауэс сорвалась! Теперь ей жакет и темная!
— О господи! Да замолчат они когда-нибудь? — воскликнула я.
Весь этот базар сведет Селину с ума!
В эту секунду грохнула входная решетка, и раздался новый крик, который я не разобрала, но вопли мгновенно угасли — шум привлек мисс Ридли и миссис Притти, находившихся в зоне этажом ниже. Мы добрались до дежурки. Миссис Джелф отомкнула дверь, усадила мисс Брюэр на стул и приложила к ее лицу смоченный водой платок.
— Селину вправду посадят в темную? — торопливым шепотом спросила я.
— Да, — так же тихо ответила надзирательница.
К вопросу мисс Ридли — ну что тут за кутерьма? — ее рука уже не тряслась, а лицо было совершенно бесстрастным.
— Селина Дауэс плошкой ударила мисс Брюэр, — доложила она.
Мисс Ридли набычилась и подошла к секретарше. Как это произошло?
— Я ничего не вижу... — всхлипнула мисс Брюэр.
Миссис Притти шагнула ближе, чтобы все лучше рассмотреть. Мисс Ридли убрала с лица секретарши платок.
— У вас заплыли глаза. Думаю, ничего страшного, — сказала она. — Но все же надо бы позвать лекаря.
Миссис Джелф тотчас вышла. Мисс Ридли вновь приложила платок к лицу пострадавшей, поддерживая ее за шею. Не глядя на меня, она повернулась к миссис Притти и произнесла одно слово:
— Дауэс. — Надзирательница шагнула в коридор, и мисс Ридли добавила: — Кликните, если заартачится.
Мне оставалось лишь стоять и слушать: вот миссис Притти тяжело прорысила по плитам, присыпанным песком, вот лязгнул засов на двери камеры, вот заскрежетал ключ в личине решетки. Потом раздалось бормотанье и, кажется, вскрик. Затем наступила тишина, которую сменили та же грузная рысца и менее внятная спотыкающаяся поступь человека, идущего против воли. Потом грохнула входная дверь. И больше ни звука. Я чувствовала на себе взгляд мисс Ридли.
— Вы были в камере, когда все произошло? — спросила она.
Я кивнула.
Что спровоцировало буйство? — Точно не скажу.