Разговор возле изгороди был прерван топотом лошадиных копыт и мимо них пробежал огромный рыжий конь с хомутом на шее. За ним по земле волочились сломанные оглобли, которые время от времени задевали его задние ноги, от чего конь взбрыкивал и, прижав уши, бежал ещё быстрее. А за взбесившимся животным, держась за вожжи, по земле, по камням и лужам, то на спине, то на животе, мотался парень с конюшен. Геби взвизгнула, Джейкоб выругался… Парень разжал руки, судорожно сжимавшие вожжи и остался неподвижно лежать на грязной земле. Джейкоб, не переставая ругаться, бросился вслед за конём. Со стороны конюшен уже бежали несколько человек, двое из них подбежали к пареньку и, подняв на руки, унесли с дороги. Геби ринулась за ними.
— Несите его в дом!
Люди обернулись. По толпе прокатился шёпот:
— Хозяйская дочка…
— Её ведьма учит…
— Но она может помочь…
— Пусть лучше он умрет без греха, чем примет помощь дьявола…
— Сходите за священником…
— Жалко Пита, хороший был конюх…
Геби стояла, словно оплёванная. Она может его вылечить, а они… Да кто они такие?!
— А ну, делайте, что велено! Вы всего лишь слуги, и не вам указывать, что мне делать. Ты! — она обратилась к стоящему рядом слуге: — Принеси с кухни тёплой воды… Где моя корзина? Принесите корзину…
Пит лежал на лавке. Очевидно, ни у кого не возникало сомнений в дальнейшей судьбе юноши. Геби сняла кусок полотна c корзины, обмакнула его в воду и стала аккуратно промокать ссадины и раны на лице юноши. На верхней губе окровавленный пушок, нос разбит, кожа во многих местах содрана, все раны забиты грязью… Придётся повозиться!
— Эй, Пит! Слышишь меня? Это я, Габриэла.
Парень приоткрыл глаза, с трудом разлепил разбитые губы и попробовал улыбнуться:
— А я, было, понадеялся, что попал в рай, а по лицу меня гладят ангелы…
Геби тоже улыбнулась.
— Где болит? Пошевели руками… ногами… та-ак… а теперь вдохни. Не больно?! Слава Господу, кости целы. А раны и синяки до свадьбы заживут…
Она промывала раны, смешивала с жиром тёртые травы, потом мазала рану и аккуратно накладывала чистые полотняные повязки. За этим занятием и застал её вернувшийся отец.
— Иди в дом! — буркнул он и ушел. Геби виновато улыбнулась своему пациенту. Он попытался ободряюще кивнуть, но боль была ещё сильной и он отвёл взгляд.
— А-а, вернулась!
"Только не это!" — подумала Геби. Из комнаты вышла женщина в чепце и грязном переднике.
— Опять к этой старой ведьме ходила? — ядовито поинтересовалась мачеха, вытирая руки об передник.
— Катлина никакая не ведьма! То, что она знает травы…
— Ведьма она и есть. Сама не в себе и тебе голову всякими бреднями забивает.