Пока я говорил все это, она с трагическим достоинством покачивала головой. Глаза ее были прикрыты. Затем она открыла глаза и сказала:
— Я не шучу, Андрюша. Вопрос очень серьезный. Боюсь, что тебе это будет не совсем приятно, но…
Последовала значительная пауза, и я поспешил заверить:
— Я слушаю тебя, Юленька.
— Что у тебя за отношения с Майским? — спросила она.
Я удивился.
— С Петей Майским? Хорошие отношения.
— Вы друзья?
— Не то чтобы друзья… А что случилось? Он попал в милицию? Это он может.
Она сурово сказала:
— Ты пьянствуешь с ним в ресторанах.
Это было сказано так убежденно и взволнованно, что я растерялся. Так мог бы сказать следователь, загнавший преступника в ловушку.
— Почему же именно пьянствую? — спросил я. — В ресторанах не обязательно пьянствовать, Юленька. Там разрешают и просто беседовать.
— Не в этом дело. Ты понимаешь, что я хочу сказать.
— Не понимаю, — сказал я искренне.
— Ты заведующий отделом, коммунист. Майский твой автор. Ты не должен ходить с ним по ресторанам.
— Послушай, Юля, — сказал я, сдерживаясь. — Я давно взрослый. Я сам знаю, с кем мне ходить.
Тогда она наклонилась ко мне и проговорила вполголоса:
— Ты не имеешь права. Как твой товарищ и как член партбюро я предупреждаю тебя, это выглядит некрасиво. Ты включил Майского в план редподготовки?
— Ладно, — сказал я и встал. — Довольно с меня. Да, я включил Майского в план редподготовки. По этому поводу мы устроили в ресторане «Метрополь» очередную попойку, и там Майский выдал мне нотариальную доверенность на половину будущего гонорара. А затем мы с ним отправились в Сандуновские бани, и его рука мыла мою руку. Я признаю свою вину и готов предстать.
Это было грубо, потому что Юля, конечно, затеяла этот разговор из самых лучших побуждений. Она сидела, как прибитая. Но я разозлился. Какая-то полицейская логика: не потому вне подозрений, что честный, а потому честный, что вне подозрений. Мне такая логика никогда не нравилась, и в свое время я от нее натерпелся. Я повернулся и пошел прочь. Юля догнала меня и схватила за рукав.
— Андрюша, — сказала она жалобно, — пойми меня правильно. Я вовсе не хотела тебя обидеть. Ты чистый и честный человек, Андрюша, я тебе во всем верю… Но зачем тебе всякие ненужные разговоры, сплетни? Я не хочу, ну просто не желаю, чтобы кому-нибудь пришло такое в голову. Ты только пойми меня…
По коридору шли люди, и она замолчала.
— Я понял тебя, — сказал я. — Прости, пожалуйста, мне пора.
Она не отпускала рукав.
— Не сердись, — сказала она.
— Я не сержусь.
— Не сердись. Я просто должна была тебе это сказать. Я долго думала, а сегодня вдруг решила, что больше молчать не могу. Ты не сердишься?