Йошка, она сейчас в приемной, мама твоя, — специально пришла, чтобы ты прощения попросил. Пойдем, Йошка!
Йошке «пойдем» не требуется, он целеустремленно движется вперед. Студенток сдувает с его пути. Я иду за ним по образовавшемуся коридору, впрочем, мне—то студентки не мешают. Библиотека на втором этаже, а приемная — на первом. Спуск с лестницы занимает у Йошки минут пять, мы тащимся за ним. Риза то забегает вперед, то отскакивает обратно. У студенток растроганные лица. Оресто идет молча, собрано и деловито. На первом этаже, в приемной, сидит седая женщина в платке. Это Ципа. Обычно она торгует резинками и старыми башмаками у дороги напротив наших ворот. Ципа пристально глядит на лестницу, откуда пестрой толпой спускаемся мы. Увидев Йошку, Ципа коротко вскрикивает, протягивая к нему руки. Йошка скатывается насколько это возможно быстро с остатка ступеней, с размаху падает перед Ципой на колени и начинает монотонно рыдать. Ципа обхватывает его руками, покачиваясь вместе с ним.
Вот! — торжественно, как экскурсовод, объясняет Риза нам и студенткам. — Вот, это я его привела! Он болел потому, что скучал по маме, а я его привела! Еще одна любительница театра. У Оресто она, что учится таким вещам? Оресто будто ловит мою мысль и оборачивается, ища меня глазами. Находит, сразу понимает, о чем я думаю, и произносит чуть слышно: «Машенька, я тебя в карцер посажу. На хлеб и воду. У тебя нет ничего святого».
Посадить меня на хлеб и воду — замечательная идея. Мы с Оресто оба немножко улыбаемся. Карцера у нас, конечно, нет. Ничего святого в понимании Оресто у меня тоже, безусловно, нет. Это просто не совсем верная терминология для меня.
Йошка между тем еще какое—то время рыдает, покачиваясь в руках у Ципы, после чего Ципа кидает взгляд на часы и разнимает руки.
— Сынок, милый, — говорит она мягко, — мне пора. Услышан слово «пора», Йошка вскакивает и хватается за Ципу.
— Я завтра приду, — говорит Ципа, гладя Йошку по голове. Йошка слышит это «завтра», неожиданно прекращает рыдать, встает и начинает уходить. Его спина выражает такое безграничное горе, что кто—то из студенток тихо охает. Я знаю, что сейчас будет: Йошка вернется в библиотеку, осядет грудой в кресле и замрет. Ципа кивает Оресто и спрашивает его осторожно:
— Ну чего?
— Да ничего, — отвечает ей Оресто так же просто, но, — ты молодец, Ципа. Приходи завтра.
— Приду, — кивает Ципа, берет свою корзину, с резинками и башмаками (корзинка, оказывается все это время стояла у стены) и выходит.
— Нормально сегодня получилось, — удовлетворенно говорит Риза, — правда, Машенька?