Его слова показались мне совершенной нелепостью. В детстве я в чем-то поклялся, и этот плачущий сейчас малыш каким-то образом связан с моей клятвой. Я сказал, что не нахожу в его словах смысла. Дон Хуан лишь повторил, что видит мальчика, который плачет. И добавил:
— Ему очень больно.
— Сдаюсь, — сказал я. — Ума не приложу, кто этот ребенок и в чем я мог поклясться.
Дон Хуан снова впился в меня своими глазами-щелками.
— Это ребенок из твоего детства, — сообщил он.
— Ребенок из моего детства, а плачет сейчас? — поразился я.
— Да, сейчас, — настаивал он.
— Дон Хуан, ты понимаешь, что говоришь?
— Конечно.
— Но ведь это бессмыслица! Как он может быть ребенком сейчас, если прошло столько лет?
— Он ребенок и плачет сейчас, — повторил дон Хуан.
— Объясни, дон Хуан.
— Ты сам должен объяснить.
Хоть убей, я не мог понять, о чем говорит дон Хуан.
— Он плачет, плачет, — завораживающим голосом повторял дон Хуан. — А теперь прижимается к тебе. Ему больно! Он смотрит на тебя. Чувствуешь его взгляд? Он стоит на коленях и прижимается к тебе. Он меньше тебя. Он прибежал к тебе. У него сломана рука. Чувствуешь боль в его руке? У этого малыша нос как кнопка.
У меня зазвенело в ушах, и я забыл, где нахожусь. Слова «нос как кнопка» мгновенно перенесли меня в детство. Я знал малыша с носом-кнопкой! Дон Хуан проник в один из тайников моей жизни. Теперь я понял, о какой клятве идет речь. Меня обуял благоговейный ужас: откуда дон Хуан узнал об этом мальчишке?
Мне было тогда восемь лет. Два тяжких года после отъезда матери я прожил у многочисленных теток, которые по очереди присматривали за мной. У каждой была большая семья; и как ни пеклись они обо мне, как ни старались не дать в обиду, против меня была армия двоюродных братьев и сестер — общим числом человек в двадцать.
Их жестокость превосходила всякие границы. Я постоянно был окружен врагами и вел с ними войну. В конце концов, не знаю каким образом, мне удалось одолеть всех своих малолетних родственников. Кажется, и впрямь мне везло, хотя я не подозревал об этом. Не в силах прекратить начавшуюся войну, я продолжал ее в школе.
Я учился в сельской школе, где в одной комнате занимались сразу несколько классов, и лишь проход между партами отделял первый класс от третьего. Здесь я и повстречал первоклассника с крохотным вздернутым носом. Все дразнили его Кнопкой. Я тоже дразнил — просто так, ради забавы. Несмотря на мои выходки, он ко мне почему-то привязался. Ходил за мной по пятам, знал о многих моих проделках, бесивших директора, и хранил их в тайне. Но я не оставлял его в покое.