– Сир, мы…
– Помолчите, лорд Вулси. И подойдите ко мне.
«Мне сейчас отрубят голову, – пронеслась несуразнейшая мысль. – Он возьмет саблю и…»
– Такой орден в России дают только за личную доблесть в бою и особые воинские заслуги, – Николай Николаевич взял со стола розового мрамора одну из нескольких приготовленных коробочек. – Мне доложили о случившемся в Усте. Посему я и счел возможным удостоить вас святым Георгием третьего класса. Примите и носите с честью.
– Сир, я недостоин…
– Идите с Богом. От Георгиевского креста не отказываются, ради вас в статут пришлось изменения вносить. Алексей Григорьевич, извольте ко мне…
Георгия третьей степени из рук императора получили все до единого, включая мадемуазель Чорваш и Прохора Ильича, что для него означало потомственное дворянство. Вершков был потрясен и едва сдержался от того, чтобы не прослезиться.
Затем настала очередь Свечина.
– А вас, Василий Константинович, позвольте поздравить с пожалованием генерал-майорского чина вне очереди и орденом святого Александра Невского со звездой. За всемерное участие в спасении государства Российского от небывалой смуты…
Вышли потрясенные. Евангелина машинально положила ладонь на воротничок платья. Нет, ничего не изменилось: белый крест на полосатой черно-золотой ленте никуда не пропал. Это правда.
– А что мы такого сделали? – громко прошептал Тимоти, сам трогая крест. – Это вроде ордена Почетного Легиона во Франции, точно?
– Тим, я потом объясню, – цыкнул не менее других ошеломленный Алексей Григорьевич, – Помолчи, пожалуйста, а?
Гостей, наконец, пригласили в залу. Герои дня устроились в креслах на возвышении, рядом с императором и свитскими. Великий князь Константин Константинович начал доклад.
Джералда не оставляло чувство, будто на него кто-то смотрит. Постоянно и неотрывно. Лорд Вулси троекратно обвел взглядом зал, пока не остановился на фигуре в черной сутане с воротничком священника, сидевшего в седьмом ряду, вместе с депутацией Святого Престола.
Очень некрасивый, можно сказать безобразный, пожилой человек сверлил Джералда полным темного огня взглядом. Взглядом, в котором не было ничего, кроме всепоглощающей, безграничной ненависти.
Отец Теодор Клаузен.
Вот, значит, о ком говорил Свечин, упоминая «старого приятеля».
В черных глазах старого иезуита ясно читалось одно: «Мы еще поборемся».
Джералд отвернулся и устремил все свое внимание к речи великого князя.
* * *
В солнечной, августовской небесной синеве, над затянутыми пороховым дымом полями Европы, сверкала золотистая звездочка – перворожденная и вечная стихия, Дух Разрушения, сущность без сущности, разум без единой искры любви и сострадания.