Варвары стали для римлян привычным, и даже в чем-то необременительным злом – германцы служили в римской армии, заключив федератский договор, защищали границы империи от враждебных соплеменников, постепенно перенимали италийскую культуру, учились говорить и писать на латыни, некоторые из них – к примеру вандал Стилихон – становились консулами и первыми советниками принцепсов, значительная часть варваров успела принять христианство арианского и кафолического толка.
Вполне возможно, что Западно-Римская империя и уцелела бы, со временем превратившись в германо-латинское государство под традиционным правлением цезарей или став провинцией набирающего силу Константинополя, но во второй половине IV века от Рождества грянул гром: откуда-то с востока, из-за земель аланов явилась несметная орда прежде невиданных дикарей-кочевников.
Вот как говорит об этом летописец:
«…Обширные территории севернее Дуная ощутимо потряхивало предвестие большой беды. Надвигалось – и уже не первый год – поистине чудовище обло, озорно, огромно, стозевно и, главное, лаяй.
Гунны.
Первыми приняли на себя удар аланы – племя кочевое и свирепое. Но куда аланам до тех раскосых чудовищ, что будто приросли к своим уродливым коням! Дрогнули аланы…
Если уж аланы дрогнули, то что о других говорить! И выскочили-то неожиданно, так что между опозорившимися от страха племенами решено было считать, будто из-под земли они появились, а до той поры таились в недрах праматери Геи.
Происхождение же этих гуннов было самое низменное и устрашающее. Был некогда король. И вот обнаружил он, что среди народа его завелось много зловредных ведьм, и ведьмы те непотребства колдовские творят. Осерчал тут владыка и прогнал сквернавок прочь, в непроходимые болота. Там снюхались они со злыми духами и породили от них потомство – как на подбор, плоскорожее, косоглазое, с черными волосьями, кривыми ногами… Таилось это потомство в недрах праматери Геи и там умножалось в тайне и скверне, часа своего ожидая.
И вот грянул час, и вырвались на волю. Уродливые, бесчисленные, беспощадные – лучшая на свете конница, непобедимая, как явление природы.
Нежданно-негаданно загремели копыта их коней от края и до края.
Наскочили на аланов, будто лавина с гор. Часть алан в битвах полегла, часть признала над собой власть победителя и вошла в союз гуннских племен. Ну а часть бежала.
Бежали они к ближайшим своим соседям – готам. Хоть и цепляли порой друг друга, а все же общего у них было больше, чем различного. Столетний же глава остроготов, король Эрманарих, даже сопротивляться новой напасти не стал. Его еще старые напасти утомили. И покончил с собой король, чтобы избежать позора от гуннов, через непроходимое болото Мэотийское в Таврию перешедших…»