Антон смеялся долго. А отсмеявшись, вдруг увидел Киру по-новому. Невзрачная замухрышка превратилась в прекрасную девушку. Рыжий крысиный хвостик рассыпался по плечам локонами тяжелой меди…
Из транса его обычно выводил Джереми — ботинком, по голени. Впрочем, Тафнату приходилось не слаще, и через пару минут уже Руди возвращал его на грешную землю. Тем же методом.
Петя в это время учил арканарский. Заржавевшие за годы безделья шарики проворачивались туго. Приходилось тупо повторять:
— «Керу» — «убивать». «Лягу» — «красть». «Яшма бака» — «рыжий ублюдок». Руди, что за язык?! У них нормальные слова-то есть?
— Есть. Но меньше. И ими нынче не пользуются. А ну, стажер, как будет «убитый»?
— «Кара».
— Убитая?
— «Караа». Руди, а когда я все это выучу?!
— Будешь учить ируканский.
Потом все втроем шли в спортзал. Тренировались жестко, на измор, по системе субакса, которым несчастный Ангелов отродясь не занимался. Он страдал, а начальство рычало не по-человечьи, а успокоившись, добавляло, что с такой реакцией все они уже сто лет как «кара бака» и что место им всем нынче в чумном обозе.
Потом Петя перемещался домой. Едва переставляя негнущиеся ноги, добирался до кровати и проваливался в сон с неизменной последней мыслью: завтра же, утром, писать Сидорову, заклинать всеми богами отправить на любой из полюсов, но забрать из этой пыточной. Он уже не видел, как Руди нависал над видеофоном, связывался с десятками номеров, как они с Джереми встречались со странными, иногда совершенно жуткими людьми, и что те делали дальше. Он не знал, что по всей планете, в десятках библиотек, спортзалов и тиров мучительно рычат и ругаются люди — на адовом пути возвращения к себе.
Вернуть удавалось не всех.
Джордж Ленни сошел с ума после того, как его друга-однокурсника сожгли заживо меднокожие варвары, а он наблюдал, не имея права вмешаться.
А вот Сергей Кожин. Один из самых результативных наблюдателей. Личность почти легендарная. В свое время полдесятилетия координировал работу всех землян на планете. За это же время написал три фундаментальных исследования, в которых расширял и дополнял базисную теорию феодализма. По его книгам учились и Антон, и Джереми. Плюнув на принцип невмешательства, освободил из Веселой Башни и вывез в Соан Кингу Араканарского. Наверное, рассчитывал на то, что победителей не судят. Ведь именно на основании этого прецедента Институт посчитал возможным внедрить ограниченного бескровного вмешательства. Он был прав. Победителей не судят, их лечат.
Когда Кожину предложили вернуться в дело, он посмотрел на Антона тусклым взглядом, помолчал. Потом тихо произнес: