– Гри, смотри мне в глаза.
– Я смотрю, папа,- сказал Гри, уводя взгляд к окну.
– Гри,- повторил папа,- смотри мне в глаза.
Гри сделал все, чтобы у него получилось это - прямой взгляд в папины глаза,- и у него наверняка получилось бы, если бы не мамино внезапное вмешательство:
– Да разве он может смотреть отцу в глаза! Осталось ж у него хоть в глазах немножко стыда, немножко совести.
Гри никогда не мог понять этой маминой склонности противопоставлять его же глаза, язык, нос - бесстыжие глаза, болтливый язык, длинный нос - ему самому. Папа тоже, видимо, не очень понимал в этих случаях маму, потому что, выслушав ее, он напоследок говорил ей очень тихо, почти шепотом:
– Через пять минут мы с Гри зайдем к тебе.
В нынешний раз все произошло точно так же, если не считать одной совершенно новой и не очень понятной фразы, которую произнесла мама:
– Пусть будет по-твоему, но ты слишком либерален с ним. Это не приведет к добру.
Папа ничего не ответил, папа только улыбнулся и чутьчуть поднял брови, и лицо у него от этого сделалось вмиг удивительно добрым, таким добрым, что Гри тоже вдруг заулыбался, как будто все неприятности были уже позади.
Когда мама вышла, папа велел Гри сесть в кресло и обстоятельно рассказать, во-первых, почему он прогулял уроки, и, во-вторых, где он провел целый день.
Гри рассказал папе, какое было сегодня утро, какое солнце и небо. Нет - он может дать самое честное слово, - он ничего не продумывал заранее, просто ноги сами привели его к Институту морского животноводства, а там - ну, папа же знает - совсем рядом станция монорельсовой дороги. А дорога ведет к берегу, а у берега - акватория, а в акватории - дельфины. А потом, когда идешь с берега, если свернуть влево, роща. Да, Гри совсем забыл: по пути к роще - кафе “Аквариум”, и второй завтрак у него был в этом кафе.
Папа слушал Гри молча, папа умел слушать - он не задавал наводящих вопросов, не ловил на слове, не всплескивал руками и не качал сокрушенно головой. Иногда у Гри появлялось странное чувство: папа вроде здесь, перед ним, и вдруг исчезает. То есть не совсем исчезает, а как бы утрачивает привычное лицо и становится всем, что окружает Гри.
Самое удивительное, при этом Гри все-таки очень отчетливо видел папу, сидящего в кресле.
– Папа,- сказал Гри,- а златка, которую мы нашли, жива?
Папа улыбнулся. Теперь Гри уже точно знал - папа улыбается на самом деле. Но Гри не заметил своей обмолвки, а отец заметил и не поправил сына, потому что с минуту назад, когда Гри рассказывал о роще, он был там уже не один, как днем, а вдвоем с отцом, и златку они нашли тоже вдвоем.