Стрельба у моста продолжалась, но уже не так плотно. «Корд» иногда выдавал длинную очередь и смолкал надолго. В ответ огрызались АКМ. Почти одновременно бухнули два взрыва ручных гранат.
А потом все стихло.
У монолитовцев на автоматах глушители. Значит, если раненых добивать станут, мы не услышим - сектанты пленных не берут. А прав оказался Никита насчет засады. Да только кто ж знал, что «Монолит» сюда припрется. Что вообще происходит?
Когда убирал флягу, я заметил, что куртка на плече порвана. Просунул палец в дыру - черт, пулей черкануло. Глянул под мышку - еще дыра. Господь уберег. Я мысленно перекрестился.
- У кого какие мысли будут? - тяжело дыша, спросил Курортник. - Пригоршня, ты у нас накаркал засаду - начнем с тебя.
Никита нехотя перевернулся на бок, оперся на локоть. Стянул шапку, рванул ворот куртки и помассировал грудь.
- Первый раз в лифт угодил. На всю жизнь запомню… - Сделав несколько глубоких вдохов, он продолжил: - У меня никаких мыслей. Каша. Война какая-то началась? Не припомню, чтоб в Зоне группировки так активно воевали, внаглую.
- Лабус?
Дыхание восстановилось, сердце перестало часто биться, я поднялся, глянул в сторону переправы. Потер щеку. Никаких мыслей: исходных данных мало, но мозг завис, как компьютер с небольшой оперативной памятью. В сознании крутилось, как Никита отрубил башку гадюке, потом схватка Курортника с монолитовцем и шквальный пулеметный огонь - хорошо, не в нашу сторону. А потом… первый раз я строем в атаку ходил, сшибся вот так, стенка на стенку на открытой местности.
- Не знаю, - сказал я. Переглянулся с Лехой, показал глазами на Никиту - самое время его тряхнуть. Хоть и спас меня сталкер, но не оставляла мысль, что он очень уж лихо предсказал засаду, будто знал. А еше я припомнил наш разговор про выброс - что-то сильно смутило меня тогда, но… Стоп! Я понял - Никита раньше говорил, что в Зоне чуть ли не вместе с нами оказался. А потом, когда нас марево засосало, он обронил, что восемь суток тут бродит. Вот! Интересно, Леха этот момент тоже отметил?
Курортник прищурился и кивнул.
Шагнув к Никите, я навел на него пулемет:
- Не дергайся и рассказывай. Рассказывай все!
- Ты чего? - Пригоршня стал приподниматься, потянулся к «Грозе».
- Говори… - Курортник был уже на ногах, одна рука на пистолетной рукоятке «Джи-36», висящей на груди, другая на цевье. Он шагнул к сталкеру, упер срез пламегасителя ему в лоб и добавил: - Выстрелю, понял? В этот раз не пожалею. Говори!
Я посмотрел на Леху - и поверил. Бледное лицо, нет румянца, который возникает при возбуждении, взгляд холодный. Точно выстрелит. Его палец очень медленно вдавливал спусковой крючок.