– И что?
– Вроде бы были случаи, когда наши бойцы себя вели хреново.
– То есть?
– Сначала я про мелочи кое-какие узнал. Ну, нагрубили одному, второму, над старухой одной посмеялись, девчонке одной какую-то гадость сказали с намеком – и так далее. А ты ведь знаешь, какой тут народ. Если ты к нему с уважением, то и он к тебе со всей душой. Но если что не так, замучишься вину заглаживать, даже пустяковую. Самое печальное, что гадят, может, несколько козлов, а отношение меняется ко всем нашим. И ведь абхазы мне даже сказать не могут толком, кто именно где накосячил – народу у нас не так уж мало, все в форме, не опознание же мне устраивать из-за таких мелочей. Хотя, честно скажу, было пару раз такое желание. Особенно когда я узнал, что вещи и похуже случались. И случаются.
– Какие?
– Был случай, когда овцу из стада пристрелили и утащили. И даже не один такой случай. Ну, ты понимаешь, чабан за всеми овцами не уследит. Слышит выстрел, бежит на звук, а там на земле пятна крови, овцы нет. Вроде один раз он даже видел со спины вора – тот в нашем камуфляже был. Чабан кинулся в погоню, но вор в лесу скрылся, и оттуда тут же короткая очередь чабану под ноги. Он, естественно, остановился – жизнь дороже овцы. Пули потом из земли выковыряли, осмотрели – от «калаша» пули. Абхазы, ясное дело, на нас думают. И я их, в общем, не осуждаю – а на кого еще думать-то?
– Может, правда наши?
Вот на этот вопрос отвечать капитану явно не хотелось. Он отвел взгляд в сторону, несколько секунд молчал. Потом нехотя произнес:
– Не знаю. Очень не хочется верить, но больше-то и правда некому. Я, конечно, проверял как мог, искал, кто мог этим заниматься. Сам с солдатами говорил, сержантов всех на уши поднял – результатов нет. Даже в особый отдел заглянул. Хоть и не люблю я особистов, но решил, что дело важнее, чем мои эмоции. Подумал, что пусть они реальным делом займутся в кои-то веки. Они ничего не нашли. Но ты же понимаешь, в таком деле только положительный результат чего-то стоит. Не нашел я никого – ну, так, может, этот гад хорошо скрывает свои дела. Может, там не один человек работает, а несколько, и все друг друга покрывают. В общем, хреновые дела. Перед абхазами стыдно, а сделать ничего не могу. А ведь это еще не все, – сказав это, Мякишев совсем помрачнел.
– Что еще-то?
– Была вроде и еще какая-то мутная история. За одной девушкой из поселка как-то вечером два человека погнались. Она на поле ходила, что-то там забыла днем. Неясно – то ли просто попугать хотели, то ли чего похуже. Абхазы и насчет этого случая на нас думают. Снова та же логика – а некому больше. И мне возразить-то нечего! Солдат много, народ все время меняется, а люди, которым я доверяю, которых прошу на сверхсрочную остаться, отказываются.