– Лучше, конечно, было бы букет роз получить, правда?
Ольга звонко рассмеялась:
– Верно, розы были бы уместнее. Но если бы это был букет, а не защита от насекомых. Хотя, если честно, я не люблю розы. Скажу тебе по секрету: мне больше нравятся тюльпаны.
Локис поймал себя на мысли, что чувства, которые он испытывает к Барышне, похожи на тлеющие угли. Вот сейчас она смеется – и словно поток воздуха касается угольков, стремясь пробудить неудержимое пламя. И эти чувства определенно были более теплыми, чем положено по отношению к товарищам по выпавшим испытаниям. Притом по не слишком долгим испытаниям. Он понял, что краснеет, и почти по-детски обрадовался, что лицо успело загореть под безжалостным либерийским солнцем. Похоже, Ольга все-таки что-то разглядела в его взгляде, потому что вдруг смутилась и бросилась к багажнику джипа. Когда Локис, досадуя на свою неуклюжесть, подошел ближе, она вдруг вынырнула из машины с каким-то пустым пластиковым мешком и, смеясь, сказала:
– Давай сюда запихнем эту… как ее… карутангу, завяжем – может, меньше вонять будет.
Когда Владимир взялся за край мешка, чтобы сподручнее было просунуть в него нарезанные стебли, их пальцы случайно соприкоснулись. Нет, никакая искра между ними не пробежала, и как от удара током никто из них не вздрогнул, но Владимир вдруг почувствовал, что ему очень нелегко принять то, что по возвращении домой он, скорее всего, потеряет эту девушку из виду – что может связывать талантливого ученого-биолога и обыкновенного спецназовца-контрактника, неделями пропадающего на полигонах и в «командировках»?
Мать ошибалась – девушки у него были, и не только пустышки, рядом с которыми и день трудно вытерпеть. Но большинство «дотягивало» до первой, максимум до второй командировки. А потом очередная подруга или честно признавалась, что встретила другого, или пыталась скрыть, что неплохо провела время в его отсутствие. Вот только Владимир обычно сразу чувствовал фальшь и без сожаления расставался с этой девицей, не испытывая ни малейшего желания бить морду тому, кто перешел дорогу. Так что финал отношений в любом случае был одинаков – он оставался один. Как правило, Владимир даже не успевал сказать матери, что у него есть девушка. Не говоря уже о том, чтобы их познакомить.
Что-то очень похожее на его предчувствие скорого и неизбежного расставания промелькнуло в глазах Барышни, когда их взгляды встретились. Она снова смутилась и перестала улыбаться. Локис осторожно взял у нее мешок, завязал и уложил в багажник.
– Пора ехать, – глухо сказал он и сел за руль. Ну почему так! Туманова молча забралась на заднее сиденье, к своему ноутбуку. Максимка, заметив погрустневшее почему-то лицо девушки, сразу же принялся рассказывать разные забавные истории из своего партизанского детства, в котором их, как ни странно, хватало. Вскоре он добился желаемого эффекта – Барышня снова заулыбалась, да и Локис, вписывая джип в бесконечные загогулины дороги, тихонько посмеивался. Мешок не помог – вонь в салоне стояла страшная, несмотря на то что все окна были открыты. Локис поднес руку поближе к носу и принюхался – черт, тоже пахнут. Пытаясь отвлечься от тяжелого запаха, он неожиданно для самого себя повернулся к Ольге и спросил: