– Что в них?
– Увидишь. И Братину передай. Вы вместе должны это сделать, как договаривались. Обещаешь?
– Обещаю.
Короткое рукопожатие, и Хайновский скрылся за дверью.
«Наговорил хрен знает чего, – недоумевал Семен Липский, – вместо того чтобы пытаться спастись, он руки опустил, фаталист чертов. А как спасешься, если все тебя сдали? Даже я к этому руку приложил. А что оставалось делать? Как говорили в годы нашей комсомольской юности, „на моем месте так поступил бы каждый советский человек“. Не удивлюсь, если он решил в последний день свести счеты с жизнью. Вот беда! А насчет бумаг в банке… хрен я к ним прикоснусь, из-за них и сам Миша медным тазом накрылся. Нельзя с властью ссориться, если жить хочешь».
Липский уныло ковырялся вилкой в тарелке, чувствуя, что день испорчен окончательно и ничем уже не перебить впечатление от встречи с Хайновским.
«А как все хорошо начиналось! Казалось, впереди вечная богатая жизнь, беспредельная власть. А на поверку… щелкнули наверху пальцами, и нет такой фигуры, как Хайновский. Исчез, растворился. Может, оно и справедливо, но и за мной грехов числится не меньше, чем за ним».
* * *
К дому Лады Сельниковой подъехали неприметные зеленые «Жигули». За рулем сидел тощий, жилистый мужчина с удлиненным лицом. Первым делом он опустил стекло и глянул на окна квартиры.
«Форточки открыты. Свет горит. Только хреново, что замок в подъезде не кодовый, а работает от электронного ключа. Порфирьев или забыл дать ключ, или его у него отродясь не было. Ничего, подождем, подъезд большой, народ должен ходить часто».
Приехавший отвернулся, заметив, что его пристально разглядывает бабуся-пенсионерка, устроившаяся на лавочке у крыльца.
Одет мужчина был неброско: потертые джинсы, кроссовки, свободная рубашка, поверх которой темнел поношенный пиджак. Он сидел в машине до тех пор, пока не увидел, как к подъезду направляется жилец с собачкой на поводке. Быстро покинул «Жигули», взошел на крыльцо следом за собачником. Для вида покопался в карманах, будто искал ключ. Естественно, у собачника ключ в руках оказался раньше.
– Спасибо, – человек Порфирьева пропустил вперед жильца с собачкой и зашел в подъезд.
– Вам на какой этаж? – поинтересовался жилец, когда они вошли в кабинку лифта.
– Седьмой, – мужчина назвал цифру не задумываясь.
Лада жила на шестом, и незачем было светиться, называя правильную цифру.
– Мне еще выше.
Кабинка пришла в движение. Собачка старательно принюхивалась к кроссовкам, хоть хозяин и старался оттянуть ее за поводок, однако в тесной кабинке сделать это было невозможно.