Сейчас, сидя у Жухрая в кабинете, Игорь Дмитриевич льстиво и вместе с тем независимо улыбался, только улыбочка у него выходила поганая — словно он превосходство свое показывал и презирал все, как гордый Демон из поэмы Михаила Юрьевича Лермонтова. Жухрай хмурым взглядом согнал улыбочку с лица заместителя, поинтересовался:
— Что нового в прессе?
— В целом все нормально, — часто закивал головкой Куретайло. — Но вот «Городская правда» опять подкачала. Статеечку в ней тиснули о реконструкции Егланского маслосырзавода. Намекают, что некоторые областные руководители полученные кредиты, так сказать, экспроприировали и за бугор перевели.
— Конкретные фамилии называют? — нахмурился губернатор.
— У них одна фамилия на уме, — пригорюнился Куретайло, и по внешнему виду его и гадать не приходилось, чья фамилия в «Городской правде» прозвучала. Газетенка эта была органом мэрии, поэтому сразу было ясно, чьих рук дело и против кого именно гнусная статейка направлена.
— Брюсова работа, — сказал губернатор с сиплой ненавистью. — Вот гнус! Спит и видит себя в моем кресле! Что предпринял?
— Предупреждение газетке выписали через комитет, — безмятежно улыбнулся Куретайло.
— Что ж так откровенно? — недобро прищурился Жух-рай. — Теперь жалобы во все инстанции пойдут: мол, зажимаем критику, свободу печати душим!
— Да ей давно уже пора петлю на шею накинуть, — осклабился Куретайло. — Каждый квакает, что хочет и против кого хочет. Эра свободного кваканья, понимаешь! А насчет предупреждения, Иван Николаевич, вы не волнуйтесь. Я же не дурак, чтобы так откровенно и глупо подставляться. Они там фантастику братьев… этих… — Куретайло ловко заглянул в блокнот, — Стругацких перепечатали. «Жиды города Питера» называется фантастика. Вот за жидов мы газетке и врезали. Ишь, понимаешь, антисемитизм развели! Нет, чтобы достойно национальность указать — евреи, мол, в крайнем случае — иудеи, нет, они самое оскорбительное словечко использовали! Отсюда и до погромов рукой подать! Мы их и предупредили, пусть теперь утираются. Я приказал в «Царицынской нови» фельетончик небольшой тиснуть. «Черная сотня мэрии» называться будет. В завтрашнем номерочке и поместим. Так сказать, наш ответ Чемберлену, Иван Николаевич!
Жухрай встал из-за стола, заложил руки за спину и, выпукло обозначив животик, подошел к окну. Из окна был виден сквер и скамеечки, на которых совещались пенсионеры, второй день пикетирующие областную администрацию. Плакаты грудой лежали на одной из скамей. Длинный худой мужчина, совсем не похожий на агитатора-главаря, что-то объяснял пикетчикам, размахивая руками. Настроение у губернатора испортилось еще больше.