– Везде такая же вонь, если не хуже, – ободрил я вслух своих собратьев.
– У нас в металлургическом бассейне хуже, – сказал один улыбающийся.
– Чего смотришь? – спросил второй улыбающийся.
– А вот смотрю, – сказал третий улыбающийся.
– Он смотреть хотит, – сказал четвертый улыбающийся.
– Нехай смотрит, – сказал пятый улыбающийся.
– Хотишь, смотри, – сказал шестой улыбающийся.
– Смотри, мне без разницы, – сказал седьмой улыбающийся.
Рыжий гигант не без ужаса смотрел на пропортвеенную компанию. Один определенно выделялся из улыбающихся дегенератов: могучая лепка дурацкого старого лица, полковник почетного легиона в отставке. У этих, наследников цезаризма, хоть что-то в лице сохранилось, подумал я, незыблемость бездарной величественной эпохи, хоть к ним, что ли, пристать, к последним надолбам общества.
Громовой раскат медленно прокатился над Помпеей. Озарилось на миг исковерканное море. Качнулся пол в парикмахерской. Потрескался дореволюционный кафель.
Быть может, только и осталось, что присоединиться к цезаризму, подумал рыжий гигант. Единственные столпы, что, может быть, не подгнили. Он предложил полковнику сигарету «Мальборо».
– Вот по телевизору говорят, что заграница гниет, – сказал полковник, вдыхая голубой дымок. – На самом же деле у нас тут помойка, а у них экономические достижения. Причина.
– Какая? – спросил рыжий.
– Порядка нема, – охотно пояснил полковник. – Критиковали маршала Тараканкина, и это была правильная критика, согласен. Однако забыли, что маршал был голова. Как он указывал? Задерживать демобилизацию личного состава каждому на количество штрафных суток. Вот так.
– Почему тут сортира нет? – удивился один улыбающийся. – Товарищ мочится без наличия сортира.
– Все хочут писать, но молчат, – сказал другой улыбающийся.
– Приехал маршал Тараканкин на нашу триеру, – рассказывал полковник. – Демобилизация. Всех проводили с оркестром, а матроса Пушинкина оставили на сто пять суток, потому что и накопилось у него сто пять суток «губы» за три года службы. Все вернулись к созидательному труду, а матрос Пушинкин сто пять суток шатался без дела по всем отсекам триеры и совершенно обовшивел.
– Какая связь, простите, между этим фактом и экономическим отставанием? – спросил рыжий гигант.
– Забыли о порядке, – пояснил полковник. – К тому же кампания борьбы с космополитизмом нанесла урон нашей науке. Взгляните вокруг – нынешнюю колбасу коты не едят.
– Экий кисель у вас в голове, – рыжий гигант не без растерянности отступал из мнимо спасительных колоннад цезаризма.
Еще один удар. Порыв горячего ветра одним махом согнул все пальмы на набережной. Рухнула и раскололась одна из дореволюционных наяд. Со звоном обвалилась стеклянная дверь парикмахерской. Хлопья пепла и гадкий мусор общественного курорта влетели в салон. Грязные халатики облепили донельзя желанные туловища двадцати ужасных шлюх.