– Бабьи шутки, – заявил Барри с презрением, которое Джастин приняла как личную обиду.
– Мариан Козловски была – обхохочешься.
– Она такая у-у-родина! – с энтузиазмом сказал Барри.
– Какое это имеет значение? – выпалила Джастин, но он не обратил на это внимание. Он потягивал пиво, глядя на Пиппу.
– Если бы это был парень, ты бы сказал, что это смешно.
– Она страхолюдина. Она – ууф! – гавкнул он.
– Барри, у нас есть глаза, – сообщила Пиппа. – Это бессердечно.
Бессердечно! Почему Джастин об этом не подумала? Бессердечность – вот что лежало в основе всего того, о чем она размышляла, – чрезмерного самомнения, женоненавистничества и инфантильности. Но «бессердечно» было самым сердечным из перечисленных выше определений.
– Пора тебе прекращать, – сказала Джастин.
– Вы обе, – сказал он, громко рыгнув, – толпа лесбиянок. – И, важно надувшись, проследовал в другую комнату. Это уже презрение: он игнорирует ее, разговаривает, как дальнобойщик, пьет пиво из бутылки, использует свою повариху, чтобы заставить Джастин почувствовать себя старой.
Пиппа подмигнула ей. Это абсурд. Как и то, что она сидит с ними за одним столом. Джастин была бы вполне довольна, если бы они просто поели где-нибудь в ресторане. Хотя, конечно, тогда пришлось бы мириться с тем, как он ведет себя на людях.
– Он говорит все это, но я не думаю, что он всерьез, – объяснила Пиппа, вытягивая вверх свои тонкие белые руки. – Его невозможно принимать всерьез. Если бы я так и делала, мне пришлось бы все бросить.
– А почему не бросаешь?
– Мне нужны деньги. И я не верю, что он это серьезно.
Пока кофе тоненькой струйкой вытекал из кофеварки, Джастин отвела Барри в сторону.
– Нам нужно поговорить.
– Ладно, пошли, – и направился вглубь квартиры.
– Я не собираюсь обсуждать это в кровати, – тихо сказала она.
Он закрыл глаза и снова открыл.
– Ладно, она скоро закончит.
– Нет! У меня экологическая катастрофа…
– Хорошо, хорошо! – Барри вернулся на кухню. – Ты не поверишь, но Джастин хочет сама вымыть посуду.
– Я уже почти все. – Пиппа умывалась над раковиной.
– Давай. – Он вытолкнул Пиппу из кухни. Пиппа бодро взглянула на Джастин, закинула за спину свой убогий рюкзак и вылетела из квартиры с саркастическим:
– Пока!
Дверь захлопнулась. Повар – это было здорово, пока Барри был дик и одинок, но теперь этот вариант не приносил желанного удовольствия.
Их разделяло несколько метров комнаты и целая неделя молчания. Диван был удобный. Ей не хотелось ссориться.
– Погоди, – попросил он и пошел на кухню. Вернулся он с двумя чашками кофе. – Выкладывай.
Приятно, что он принес ей кофе, и что он знал, какой кофе она любит, и что он любит точно такой же. Было полдесятого. Ей не хотелось возвращаться на работу.