– Мисс Соломон, я доктор Кристофер Аваддон, – произнес он легким, воздушным шепотом. Они пожали друг другу руки – кожа у него была мягкая и ухоженная.
– Кэтрин Соломон, – представилась она, стараясь не смотреть на его чересчур гладкое и загорелое лицо. "Он что, мажется тональным кремом?"
С растущей тревогой она вошла в роскошно обставленный холл. Откуда-то звучала классическая музыка, и пахло так, словно где-то курили фимиам.
– У вас очень красиво, – сказала Кэтрин, – но я ожидала увидеть более рабочую обстановку.
– Мне повезло, я могу работать дома. – Доктор Аваддон пригласил ее в гостиную и подвел к камину, в котором потрескивал огонь. – Чувствуйте себя как дома. Я заварил чай – сейчас принесу, и мы с вами побеседуем. – Он ушел на кухню.
Кэтрин Соломон не села. Она научилась доверять женской интуиции, и что-то в этом доме было неладно – по спине даже побежали мурашки. Гостиная, обставленная антиквариатом, совершенно не походила на приемную врача. На стенах висели картины со странными античными сюжетами. Кэтрин остановилась перед большим полотном с тремя грациями – их обнаженные тела были выписаны яркими, живыми красками.
– Это Майкл Паркс, масло. – Доктор Аваддон бесшумно возник за ее спиной, неся поднос с горячим чаем. – Сядем у камина? – Он жестом предложил ей кресло. – У вас нет причин нервничать. – Я не нервничаю, – слишком быстро ответила Кэтрин. Он тепло улыбнулся.
Д. Браун. "Утраченный символ" – Видите ли, это моя работа – чувствовать, когда люди нервничают. – Простите?
– Я психиатр, мисс Соломон. Это моя профессия. Ваш брат ходит ко мне уже больше года. Я его лечащий врач. Кэтрин недоуменно воззрилась на доктора. "Мой брат лечится у психиатра?"
– Часто пациенты не желают афишировать лечение такого рода. Я допустил грубую ошибку, позвонив вам, но в свое оправдание могу сказать, что ваш брат сбил меня с толку. – Я… я понятия не имела.
– Простите, что заставил вас понервничать, – с искренним сожалением проговорил доктор Аваддон. – Кстати, я заметил, что вы приглядываетесь к моему лицу. Да, я пользуюсь косметикой. – Он смущенно потрогал щеку. – У меня кожная болезнь, которую я предпочитаю скрывать. Обычно крем наносит жена, но, когда она в отъезде, приходится полагаться на собственные неумелые руки. Кэтрин кивнула, не в силах вымолвить ни слова от стыда.
– А эти чудесные волосы, – он тронул свою пышную шевелюру, – парик. Кожная болезнь затронула волосяные луковицы, и все мои волосы сбежали с корабля. – Доктор пожал плечами. – Наверное, тщеславие – мой единственный грех: чересчур много внимания уделяю внешности. – В таком случае мой грех – невоспитанность. – Что вы! – Аваддон обезоруживающе улыбнулся. – Начнем, пожалуй, с чая? Они устроились у камина, и Аваддон взялся за чайник.